Но в снах своих ты размышлял...
Шрифт:
Харальд начал было возражать, но она встречала все возражения нарочито громким смехом. И с энтузиазмом принялась осуществлять свои планы.
Никакой профессии Яна так и не приобрела — замужество помешало, вот почему на первых порах ей волей-неволей пришлось перебиваться случайными заработками. Затем нашлось и постоянное место на небольшом предприятии — прием заказов по телефону.
Такое впечатление, говорила Яна, будто я два года просидела взаперти, в мягкой, теплой, темной лисьей норе.
На свободу рвешься, сказал Харальд.
А
Ты моя жена, ответил он.
Вот закончишь университет, и станет полегче. Надо набраться терпения, сказала Яна.
Она заметила, что Харальд все больше курит. Утром, по дороге в университет, он отводил Джой в детский сад, а вечером, когда возвращалась Яна, сидел в гостиной и раскладывал пасьянсы. Час, а то и два сидел за столом и выстраивал длинные карточные полосы. Яна садилась рядом и смотрела, как его руки кладут черное на красное и даму на короля.
Почему? — допытывалась она.
Он пожимал плечами.
Ты замыкаешься в себе, говорила Яна.
Я устал, отвечал Харальд.
Ты несчастлив? — спрашивала Яна, и этот ее вопрос Харальд никогда не оставлял без ответа.
Я все-все запишу, думает Яна.
Она выпускает из рук штору и на шаг отходит от окна. Теперь видны только корпуса напротив. День жаркий, окна открыты, и жалюзи наполовину опущены.
Ты в замкнутом круге, думает Яна. Нагибается, поднимает с пола какую-то вещицу, вешает ее на ручку кресла. Потом идет на кухню и заваривает себе чашку растворимого кофе.
Надо написать Джой в интернат, что отец погиб в уличной катастрофе.
Я не виновата, думает Яна. Это все нервы.
С кофейной чашкой в руке она выходит в переднюю и — останавливается перед зеркалом. Он умер, а в этом лице ничто не изменилось.
Ты умеешь быть совершенно спокойной, думает Яна.
Она сдвигает в сторону исписанные листки на журнальном столике, расчищает место для чашки. Закуривает, маленькими глотками прихлебывая кофе.
Поверх чашки читает на одном из листков: Я никогда еще не произносила слова счастье, я боюсь сказать его вслух.
Все у тебя не как у людей, думает она.
А что, собственно, можно считать нормальным, «как у людей»? Ты спрашиваешь себя, что увидишь во сне сегодня ночью.
Когда она ушла от него, никакой драмы не было. Харальд окончил университет и получил хорошее место; Джой училась в школе.
Харальд договорился с нею о встрече — в последний раз. Увиделись они в одной из гостиниц.
От вокзала до гостиницы Яна шла пешком. Одежда липла к телу, во рту мерзкий вокзальный привкус. В сквере возле гостиницы она запрокинула голову и принялась высматривать на старых каштанах первые крошечные плоды. На гостиничной террасе звякали ложки по металлическим бокалам с мороженым. Мимо этого звяканья Яна направилась к подъезду. Мечтая очутиться под душем. У стеклянных дверей она столкнулась
Наверно, он сидел за одним из боковых столиков, подумала она. Подкарауливает.
Сначала она увидала лишь белую рубашку, распахнутый ворот и кусочек волосатой груди.
А я уже тебя искал, сказал Харальд.
Мы ведь договаривались на восемь, всполошилась Яна.
Лицо у него было загорелое. Он повернулся к столику у входа. Как насчет кофе?
У Яны мелькнула мысль о бегстве.
Еще полчасика, сказала она.
Девушка-администратор только-только затушила сигарету, когда Яна спросила про комнату.
Номер 31 был похож на все гостиничные номера; спертый воздух, кровать, стол, стойка для чемоданов и кресло. Яна не представляла себе, как они с Харальдом будут разговаривать в этой комнате. Она заперла дверь и оставила ключ в замке.
От жары ноги распухли, и Яна натерла мозоли. Она поставила на пол дорожную сумку, сняла босоножки и разделась, бросая одежду где придется. А потом пошла под душ. Замечательная штука — холодная вода!
Так бы и жила в водопаде, думала Яна. Ей представилось, как холод снаружи проникнет вовнутрь и оградит ее от ее же собственных чувств.
Сейчас или никогда, подумала Яна.
Она знала, что Харальд с нетерпением ждет.
Ему этого не понять, размышляла она, а раз так, надо быть спокойной и безразличной.
Когда через двадцать минут он постучал в дверь, она не удивилась.
А ты нетерпеливый, заметила Яна, пропуская его в комнату. От ее ног на линолеуме оставались влажные следы.
Она видела, как он медленно обвел взглядом кровать, стол, стойку для чемоданов и кресло у окна.
Садись, сказала Яна. Она была в купальном халате, а мокрые волосы откинула назад.
Ты сердишься? — спросил он. Она села на кровать, положила ногу на ногу и поискала на тумбочке в изголовье сигареты.
Возврата нет, сказала она, для нас обоих.
Ты должна говорить с ним как с другом, думала она.
Я тебя не понимаю, сказал он, шагнув к ней.
В комнате было тесно. Два-три шага — и его длинные руки обнимут Яну. Она отпрянула. Попробовала объяснить: дело тут не только во внешних обстоятельствах.
На свободу рвешься, сказал Харальд еще тогда, обнаружив, что Яна переменилась. Начала отдаляться от него.
Я стала другой. Может, не пойди я работать, все тянулось бы дольше, сказала Яна. Я словно вышла на свет из узкой темной норы.
Яна протянула руку, коснулась его плеча.
Мне иногда кажется, будто мы пленники глубины и над головой у нас недвижная вода. Я просто сплю и вижу, чтоб налетел ветер.
Харальд повернул голову, бросил взгляд на руку, лежащую у него на плече, но промолчал.
Временами Яна буквально задыхалась. Места себе не находила, рисуя в воображении, как Джой будет подрастать, а она стариться, как Харальд будет раскладывать пасьянсы и корпеть над книгами и тетрадями.