Ноа
Шрифт:
Когда брат так себя вел, Витя, даже не глядя на него, понимал, что тот бесится. Если болтливый Алик играл в молчанку, это не значило, что он над чем-то размышляет, а было проявлением дурного характера. Минут через пять он встанет и со вздохом выйдет, если никто не обратит должного внимания на его состояние. Давным-давно, когда родители были живы, эти перепады настроения вызывали у мамы улыбку, а отца выводили из себя. Витя же не обращал на них внимания. Сейчас его мысли витали
Поди пойми, что творится в голове у мужчины, отказывающегося признать, что он без ума от женщины.
Витя глянул на часы в нижнем углу экрана. Пара минут, не больше, – и Алик выскочит за дверь.
И действительно, Алик встал и направился к выходу. Но уже на пороге обернулся:
– Пожалуйста, спустись с небес на землю, нам надо поговорить.
– Для того, кто стоит на двух ногах и обращается к человеку, вынужденному жить сидя, ты не слишком-то деликатен.
– Только не начинай опять, избавь меня от этой песни, Витя.
– Когда мы договорим, ты сбежишь вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, пойдешь поразмяться или покурить в саду. А если захочешь, сядешь в машину и поедешь в город пропустить стаканчик или закадрить девчонку, вот так запросто. А у меня все время одно и то же.
– Ты правда считаешь, что несчастный случай приковал к инвалидному креслу только тебя?
– Это был не несчастный случай! – возмутился Витя.
– Кто таскал тебя в сад на собственном горбу? Кто отвлекал от боли, когда Илга уставала или была занята? Кто сидел с тобой всю ночь напролет, потому что не мог заснуть из-за чувства вины?
– Какой еще вины?
Алик вздернул плечи и замолчал.
– Какой еще вины? – повторил Витя.
– Когда вы с родителями поехали на рынок, я должен был сидеть на твоем месте, ты же всегда предпочитал сидеть за мамой. Если бы я не надулся и не остался дома, пули достались бы мне. Тебе нужна правда? Я не хочу умереть, никогда не хотел, но иногда жить мне тоже не хотелось.
На несколько секунд между ними повисло молчание.
– Ты что-то хотел у меня спросить? – заговорил Витя.
– Зачем ты это делаешь, зачем так отчаянно хватаешься за безнадежные дела? Вытащить оппозиционера из белорусской тюрьмы? Ну правда, Витя, ты думаешь, мир от этого изменится? И вообще каким боком это нас касается?
– У нас дома, каждый раз, когда я проезжаю мимо зеркала, я вижу себя таким, какой я есть, но, когда я сижу за компом, когда мы грабим тех, кто из алчности погубил десятки тысяч человек, когда раздаем награбленное их жертвам, я знаю, каким хочу быть. А когда мы боремся за свободу
Алик смерил брата долгим взглядом, и тот невольно улыбнулся.
– Ты ненормальный, но мне тебя не переделать. Пойду и правда немного разомнусь, а потом буду помогать тебе.
Оставшись в одиночестве, Витя вытащил очки виртуальной реальности и подключился к игровой платформе. Может показаться странным, но это своего рода форум, на котором все еще можно общаться, сохраняя анонимность. Слишком большое количество серверов, игроков и персонажей, чтобы правительства могли отделить зерна от плевел.
Корделия боролась за победу в третьем сете. Она готовилась отбить мяч резким ударом слева и чуть не попала за линию, увидев в поле зрения пузырь с текстом. Она попросила Витю дождаться окончания матча голосовой командой. Тот охотно согласился, смущенный, что едва не лишил ее победы. Корделия спровадила соперника, и партия завершилась.
– Хочешь попытать счастья? – спросила она.
– Только не в теннисе.
– На каком этапе вы сейчас?
– Разработали два надежных маршрута, – ответил Витя. – Один туда, другой обратно.
– Этого недостаточно. Ты один?
– Да.
– Чего ты хотел?
– Убедиться, что ты обо мне помнишь.
– Обожаю твое чувство юмора, у тебя талант говорить то, о чем другие молчат. Думаю, это мне в тебе и нравится, – хихикнула Корделия.
– А еще что? – поинтересовался Витя.
– То, как ты ревнуешь, мне тоже нравится. Очень в меру. Правильная дозировка очень важна – если ревности слишком много, ты задыхаешься, но, если ее нет, тебе скучно, понимаешь, о чем я?
– А ты ревнива?
– Если я начинаю ревновать, это кошмар.
– Брат думает, что мы совсем рехнулись, – сообщил Витя.
– От любви?
– Нет, хотя, может, и от этого тоже.
– Иногда мне тоже так кажется, но после того, что мы уже сделали, остановиться на этом просто немыслимо. И потом, не хочу тебе лгать, я бы ужасно расстроилась, если бы пришлось все бросить. У меня это в крови. Может, когда-нибудь меня и посадят, а если нет, стану бабулей-хакершей. Можешь представить меня у камина со старой клавиатурой на коленях?
– К тому времени как ты состаришься, клавиатур уже не будет.
– Может, мне и не доведется состариться.
– Не шути так.
– Почему это?
– Потому что я все время боюсь, что с тобой что-нибудь случится.
– Именно поэтому нам не стоит привязываться друг к другу. Надеюсь, ты не слишком сильно меня любишь? Не настолько, чтобы сделать глупость, если у меня будут проблемы?
– Какого рода глупость?
– Подставить себя или других, чтобы мне помочь. Пообещай, что не станешь этого делать.