Ночь без конца
Шрифт:
Еще грезил о том, что буду с ней делать, то воображал, как привяжу ее и как буду истязать, и какими способами буду ее трахать.
Но это как раз были самые приятные мысли из тех, что пришли мне в голову этой ночью.
Были и другие. Тревожные. Я начал опасаться, что могу никогда не найти ее, представлял, что сделают с Лизой, если я облажаюсь, что затем будет с моими сестрами и, в конце концов, со мной самим.
Так что половину времени я провел, снедаемый похотью, а другую — терзаемый страхами. К тому же горело укушенное собакой место и голова раскалывалась от боли.
Так что
Уснул я ровно настолько, чтобы успеть увидеть один настоящий кошмар.
В нем я гнался за собакой, очень напоминавшей Генри — крохотным белым пушистым комочком с большим самомнением. Собственно, мне нужна была кость, которую она держала в зубах. Потому что это была моя кость. Вернее, мой напряженный член. Промежность была вся в крови, и чем быстрее я бежал, тем кровь сильнее хлестала.
Как только расстояние между нами увеличивалось, Генри плюхался на зад и начинал грызть мой член, а я орал благим матом: «Не порти его! Ты же его испортишь!»
Но затем он убежал куда-то далеко и потерялся из виду. Когда он снова попался мне на глаза, в зубах у него уже ничего не было, зато вся морда и лапы были перепачканы грязью. «Ты зарыл его!» — завопил я пуще прежнего. А Генри только вилял хвостом. Тогда я принялся умолять его показать, где он это сделал, а он ухмыльнулся, демонстративно повернулся и гордо повел меня за собой.
Привел на кладбище, после чего куда-то исчез, оставив меня одного на этом костяном цветнике, даже не намекнув, где похоронил мое мужское достоинство. И я начал искать. А у самого мурашки по телу. Кругом надгробия. Заросшие сорняками и неухоженные. Чахлые сухие деревья. Но самое неприятное — это привидения, шнырявшие между могилами, сновавшие туда-сюда, хоронившиеся за перекошенными памятниками. Кто они такие — ума не приложу, может, зомби?
Помню только, что испугался, как бы они не набросились на меня.
Наконец я вроде нашел место, где почва на вид была рыхлой и темной, и начал рыть, разгребая землю пальцами. Это действительно оказалась свежезасыпанная яма. И очень скоро я нашел то, что искал.
По крайней мере, так подумал.
Ухватившись, я стал тянуть.
Но мой член оказался прикрепленным к чему-то.
Неожиданно земля разверзлась, и рядом уже сидело облепленное грязью тело. Грязь начала отваливаться комьями, и я подумал, что это, должно быть, явился за моей душой Сосок с кольцом. Но это был не он.
Это была Джоуди. Она была нагой и ухмылялась, я все еще держал в руке ее член.
— Отсоси, милый, — шепнула она.
Я был просто шокирован тем, что у нее оказался мужской член. Как так, она такая красивая и у нее такие чудные груди, в общем, каких свет не видывал, а тут я нахожу ее в могиле, и она поднимается из праха с мужским инструментом. Престранно как-то, черт побери.
Но еще удивительнее то, что меня все это возбуждает. Я никогда не делал никаких таких извращенных штучек, понимаете? Это для Митча и Куска, а не для меня. Но я говорю себе, что это не мужик, а Джоуди. И берусь за дело. Открываю рот и припадаю губами к ее палке, но ни с того ни с сего член становится стальным и холодным. По ощущению во рту я понимаю, что это ствол пистолета.
— Это не твой конец, —
— Да, это твой, — слышу в ответ.
Какой находчивый, мелькнуло в голове, даже во сне каламбурю.
Но затем раздается выстрел, и я мигом просыпаюсь — пока пуля не успела долететь до мозгов и убить.
Очень плохое предзнаменование, когда убивают во сне.
Одно утешение — вовремя проснулся.
С раскалывающейся головой и воспаленным лицом. В комнате серо и прохладно. В туалет иду с пистолетом. Глотнув пару таблеток аспирина, захожу на кухню и ставлю варить кофе. На мне никакой одежды, еще и колотит. Замечали, как усиливается головная боль при ознобе?
Под душем боль немного спадает. Ничего так не помогает согреться поутру и расслабиться, как горячий душ. Правда, от воды стало жечь лицо в месте укуса, но в остальном было великолепно.
Когда ты под душем, то не слышно ничего, что на самом деле происходит вокруг. Зато кажется, что слышишь бог весть что. Например, телефонные звонки, шаги и голоса. И если не возьмешь себя в руки, то это тебя может достать.
Но это же вносит изюминку в процесс принятия душа.
Надо лишь не терять чувства реальности и убедить себя в том, что ты ничего не слышишь. Ведь, если разобраться, вероятность того, что кто-нибудь появится в доме в шесть утра, ничтожно мала.
После душа я накинул на себя махровый халат, который нашел в шкафу Джека. Между прочим, Джек — это имя отца Джоуди. Джек Фарго. Его имя написано на журнальных подписных бирках, на счетах, валявшихся на кухне, в других местах.
Парик всегда со мной, хотя я его и не надеваю. Просто хочется иметь его при себе на всякий случай. Но напяливать его, тем более с такой головной болью, не было никакого настроения. Одеваться тоже не хотелось. Хотя бы потому, что было еще слишком рано возиться с бюстгальтером Хиллари. К тому же, несмотря на возбуждение, в которое меня приводил мой вид в нем, все же в нем я чувствовал себя как в упряжке. Может, от того, что он мне был маловат. Примерю тот, что я видел в ящике у Джоуди. Но это позднее.
Пока что просто сижу в гостиной. Диван удобный, и халат Джека такой уютный. А первая чашечка кофе просто великолепна.
Пришло время второй. Одну секундочку.
О’кей, я уже вернулся. Жизнь прекрасна, черт побери.
Может, состряпать какой-нибудь завтрак?
Нет, это подождет. Совсем не хочется двигаться.
Но рано или поздно придется. Надо что-то придумать, как найти Джоуди и Энди. А может, они сами объявятся и избавят меня от этой неприятной обязанности.
Черт побери, да до десяти вечера еще уйма времени.
А сейчас хотелось бы поведать еще кое-что о своих кровавых приключениях с Томом и компанией.
Я уже говорил о Хестер Ладдгэйт и о том, как мы убили двух велосипедистов по пути в Орегон. Кажется, я не останавливался подробно на том, как мы убили тогда девчонку и что мы с ней до этого сделали. Впрочем, это пустая трата времени. Еще о многом предстоит рассказать, так что я не буду распыляться. Скажу только, что мы провели тогда несколько веселых часов и оставили девчонку в таком состоянии, что она едва ли смогла бы поделиться с кем-нибудь своими воспоминаниями.