Ночь Безумия
Шрифт:
Манрин выпрямил ноги, отряхнул пыль с мантии и с помощью Ульпена поднялся. Он вежливо кивнул Ханнеру.
– Давай взглянем на этих солдат, – предложил он.
Маг провел Ульпена и Ханнера через две комнаты в кабинет с окнами на Высокую улицу, распахнул створку одного из окон и выглянул.
Ханнер и Ульпен, не желая мешать уважаемому старцу, заняли второе окно.
Лорд Фаран, одетый в великолепный зеленый плащ и тщательно причесанный, стоял внизу во дворе; воин – судя по шлему, капитан – застыл в воротах лицом к нему. Ханнер знал, что ворота были заперты, что руны должны
За железной оградой улицу запрудили солдаты – сотни солдат, все вооруженные до зубов. Как видно, лорд Азрад решил не тратить больше времени на полумеры.
Горожан поблизости не осталось – солдаты вытеснили их с Высокой улицы. С другой стороны, за солдатскими спинами Ханнер разглядел с полдюжины фигур не в туниках, шлемах, кирасах и килтах, а в ярких мантиях магов. Ему показалось даже, что одного из них, Эзрема Аренного, он узнает: этот волшебник долгие годы творил различные заклинания по заказам дворцового ведомства.
Присутствие магов объясняло, как были развеяны руны и заклинания, охранявшие ворота, – если, конечно, заклинания и руны там были. Вполне возможно, Ульпен и Манрин все перепутали, сами того не заметив.
Как бы там ни было, защита исчезла, а ворота стояли нараспашку. Солдаты держали копья наготове, а маги явно держали наготове заклинания. Эзрем, если это действительно был он, поднял вверх сияющий кинжал с синим камнем в рукояти, да и у остальных в руках были самые разные ножи, жезлы и кристаллы.
Все взгляды, однако, были прикованы к лорду Фарану и капитану. Они обращались друг к другу – достаточно громко, чтобы перекрыть шум города, но Ханнер не стал даже пытаться разобрать слова. Он и без того знал, о чем идет речь. Капитан велит Фарану убираться из города, тот отказывается – и оба уверяют, что не хотят неприятностей.
– Я не узнаю никого, – заметил Манрин. – Магистров там нет.
Ханнер и Ульпен перевели взгляд на него.
– Ты уверен? – спросил Ханнер.
– Да – если только Итиния не произвела кого-то в это звание за последние дни. Особого впечатления они не производят. Даже ослабев, как сейчас, я могу дать фору любому из тех, внизу.
– Я как раз хотел спросить, – сказал Ханнер, – насколько пострадали ваши магические умения?
Манрин фыркнул.
– Как мужчина я для своих лет еще весьма силен и здоров, насколько можно быть здоровым, когда тебе за сто. Как чародей я вполне хорош, хотя звезд с неба не хватаю: в списке твоего дяди я на двадцать первом месте. Но как волшебник я сейчас немногим отличаюсь от пьяного подмастерья. Это огорчительно, милорд, весьма огорчительно: я творю заклинание, одно из тех, что знаю наизусть и налагал сотни раз, я чувствую, как чары, будто кирпичики, укладываются по местам, – и вдруг вмешивается какая-то неправильная магия, я начинаю видеть чародейским, а не магическим взором, или двигаю что-то, что двигать еще не следует, потому что отвлекся, и все мое волшебство развеивается! Оно тает, как ночной сумрак под лучами солнца, тает, и я не могу его вернуть. Я по-прежнему способен творить быстрые заклинания, там у чар просто нет времени измениться,
– Значит, выяснить, откуда взялось чародейство, тебе не удалось?
Манрин снова фыркнул.
– Фенделово Прозрение – не единственный способ добывать знания, молодой человек! Кое-что я узнал.
– Так ты знаешь, что такое чародейство?
– Нет, к сожалению, – признал волшебник. – Но я точно знаю, чем оно не является. С помощью маленькой Шеллы мы неопровержимо установили, что название ошибочно, – мы не то, чем были ведьмы в Великую Войну, и чародейство не ведьмовство, хотя некоторое сходство и есть. А Алладия помогла нам убедиться, что к его возникновению не имеют касательства ни боги, ни демоны.
– Тогда... Рудира и кое-кто еще говорят, что слышат какой-то зов с севера. Это не демон?
– Не демон и не бог, – подтвердил Манрин. – Но да: к северу от города есть нечто, с чем мы каким-то образом связаны.
– А не может там быть сумасшедший волшебник?
Манрин покачал головой:
– Это не волшебник. Кто бы там ни был, магия его лишает силы волшебства, как... в общем, это не волшебство. Когда одно магическое заклятие противостоит другому, оно может действовать по-разному, но никогда – так.
– Чародейство лишает волшебство силы?
– О да.
– Значит, все те волшебники на улице не смогут причинить вреда дяде Фарану? – с надеждой поинтересовался Ханнер.
– Этого я не говорил! – быстро возразил Манрин, разбивая в прах надежды Ханнера. – Чародейство не похоже на стену, оно скорее заглушает магию, как крик – тихий голос. Магия и чародейство взаимодействуют друг с другом, как... как вода и огонь. Именно поэтому я утверждаю, что породила чародеев не магия. Но достаточно жаркое пламя заставляет воду выкипать, а точно направленная струя воды запросто проносится сквозь огонь... аналогия, как ты понимаешь, не вполне точна.
– Кажется, понимаю... – отозвался Ханнер. – А с той силой, которая зовет Рудиру, ты можешь что-нибудь сделать?
Манрин помрачнел.
– Не знаю. Если бы ты привел ее сюда, чтобы мы поговорили и я мог на нее взглянуть...
– Полагаю, сейчас она занята. – Ханнер указал на улицу за окном.
– Можно и позже.
– Там что-то происходит, – сообщил Ульпен. Покуда старшие беседовали, он торчал у окна, свесившись через подоконник, чтобы получше видеть. Теперь высунулись и Манрин с Ханнером.
Фаран как раз выходил из ворот на улицу, и солдат оттесняло в стороны, словно огромная невидимая волна выкатывалась из дворика. Они натыкались друг на друга, сталкивались и спотыкались, а кое-кто и вовсе уже лежал на земле. Капитана притиснуло спиной к прутьям ограды, шлем съехал набок.
Эта атака не осталась без ответа: волшебники начали действовать. Внезапно во дворе полыхнуло рыжее пламя – чтобы тут же погаснуть. Маг произвел несколько пассов – и лорд Фаран запнулся на миг, но потом зашагал дальше.