Ночь богонгов и двадцать три пули
Шрифт:
— Ну, что ещё?
— Не нукай, не запряг…. Значится так. Как я выгляжу на экране твоего хитрого английского приборчика? Как мигающая зелёная точка?
— Как светло-жёлтая. Что дальше?
— Когда появишься на данных территориях, то не смей приближаться ко мне ближе, чем на семь-восемь километров.
— Почему?
— На всякий пожарный случай. Вдруг, ситуация изменится? Всякое бывает. Если возникнет необходимость для экстренной встречи, то я перезвоню. Надеюсь, обойдёмся без глупых споров?
— Обойдёмся, — покорно вздохнул Эрнандес. — Законченная фантазёрка и отвязанная авантюристка.
— Спасибо за комплимент, идальго. Конец связи. Целую — жарко, пламенно и самозабвенно…
Проехав
— Грузовичок стоял, кажется, здесь. Как там говорил мой смуглолицый возлюбленный сыщик? Мол: — «Чёткие отпечатки шин». Ну-ну…. Это же они? Наверное. Попробую запомнить рисунок…. Чёрт! Все баретки изгваздала и забрызгала. Вернее, элегантные летние туфли на низеньком каблучке. Надо что-то делать…
В бардачке отыскалась чистая фланелевая тряпочка.
Приведя обувь в относительный порядок, Исидора тут же повеселела и, заведя автомобильный мотор, принялась негромко напевать:
Всё пройдёт — на раз. Прошлое — вдали. Это всё немного странно… Свет твоей звезды. Шум морской волны. Чудное дыханье Океана. Шум морской волны. Много лет — вдали. Помню, и немного это странно. Свет твоей звезды. В море — корабли. Тайное дыханье Океана. Тихий берег. Быт. Крепкий дом. Любовь. До сих пор — немного это странно. Но мне снится вновь, Он не позабыт. Воздух молодого Океана… Но мне снится вновь, Он не позабыт. Воздух — молодого Океана…«Тойота» доехала до первого перекрёстка и нерешительно остановилась.
— Вылезать? Не вылезать? — засомневалась Исидора. — Сплошная мерзкая грязюка, разбавленная глубокими лужами. И дождик, как назло, усиливается прямо на глазах…. Может, ну его? А как же волшебные отпечатки шин, которые — по словам моего наимудрейшего Эрнандеса — должны указать правильный путь? Придётся, всё-таки, снова пачкать дорогую обувку…. Это ещё что такое?
В небе сверкнули — практически одновременно — две яркие бело-жёлтые молнии, и густые ветви придорожных кустов отчаянно зашевелились и задрожали — словно живые.
— Может, это ветер хулиганит? — неуверенно прошептала молодая женщина. — Не знаю, не знаю. Сквозь мокрую листву отчётливо просматриваются какие-то подозрительные буро-рыжие пятна. Страшновато, честное слово. Гром загремел…. Ой, мамочки мои!
Вокруг машины замелькали, обгоняя друг друга, странные силуэты — быстрые, уродливые, беспрерывно подпрыгивающие. «Тойота» ощутимо вздрогнула и меленько-меленько закачалась-задрожала на чутких японских рессорах.
— Это же просто кенгуру, — успокоилась Исида. — Испугались грозы и отчаянно чешут куда-то. Приличное такое стадо. Голов, наверное, в двести пятьдесят, не меньше. Кто-то из них задел мощным хвостом по автомобилю. Или же специально вмазал. С этих скандальных и капризных деятелей станется…. Так, сумчатые попрыгунчики, успешно перебравшись через перекрёсток, скрылись в эвкалиптовой роще. И что мы имеем в сухом, то есть, в мокром остатке? Дорожное грунтовое полотно — под напором нескольких сотен мощных лап — превратилось в сплошное однородное месиво.
«Тойота» плавно тронулась с места.
Исидора, посомневавшись с полсекунды, повернула руль направо и беззаботно затянула:
Где-то там вдали, В ниточках зари, Ты поймешь Иль поздно, или рано. Свет твоей звезды. Шум морской волны. Чудное дыханье Океана… Свет твоей звезды. Шум морской волны. Чудное дыханье Океана… Перекрёсток, развилка, перекрёсток, развилка.— Буду принципиальной, последовательной и консервативной, — заставляя машину ловко лавировать между лужами и выбоинами, решила Исидора. — Как мой обожаемый инспектор Эрнандес…. Первый раз я повернула направо? Кажется, да. Вот, и дальше так буду делать. То бишь, поворачивать только направо. Из принципиальных соображений и природного чилийского упрямства…
Впереди показались неказистые строения: стандартная автозаправка под ветхим навесом и прямоугольная «коробка» с редкими квадратными окнами, неряшливо обшитая разноцветными листами жести. Рядом с «коробкой» красовался новёхонький рекламный щит, призывающий усталых путешественников питаться только диетическими куриными гамбургерами, волшебным образом восстанавливающими растраченные силы.
Исида аккуратно припарковала машину рядом с автозаправкой, выбралась наружу и, сноровисто перепрыгивая через дождевые лужи, дошагала до закусочной.
Дверь оказалась распахнутой настежь. Внутреннее убранство придорожной забегаловки эстетикой и изысканностью не отличалось — высокая барная стойка, несколько обшарпанных столиков, десятка полтора-два разномастных стульев и табуретов. Стена над барной стойкой была густо завешена журнальными фотографиями голых и полуголых красоток — блондинок, брюнеток, шатенок и бритых налысо. Пахло пережаренным луком, прокисшим пивом, немытой посудой и безысходной провинциальной тоской.
В дальнем правом углу помещения — на низенькой колченогой тумбочке — обнаружился допотопный работающий телевизор, в пяти-шести метрах от которого располагался видавший виды диван. На диване, с пивными бутылками в ладонях, вольготно разместились два местных аборигена, выряженные под классических голливудских ковбоев — широкополые шляпы, кожаные штаны, пёстрые шейные платки, замшевые жилетки.
«Разве что на остроносых низеньких сапогах шпоры отсутствуют», — мысленно хмыкнула Исидора и вежливо поздоровалась:
— Добрый день, господа!
Мужчины неохотно обернулись.
— Привет, девонька, — мимолётно улыбнувшись, равнодушно промурлыкал бородатый дяденька. — Хорошая сегодня погода. Не правда ли?
— Господа, они в Канберре живут, — въедливо поправил страхолюдный лысый тип с извилистым багровым шрамом на левой щеке. — Машину хочешь заправить, бикса? Через часик подойди. Обслужу, так и быть.
Аборигены, синхронно отвернувшись, снова уставились в телевизионный экран. Судя по характерным звукам, там транслировали какую-то спортивную передачу.
— Кха-кха, — смущённо откашлялась Исида. — А не подскажете ли…
— Что ещё? — не оборачиваясь, рявкнул лысый.
— Не проезжал здесь — минут тридцать-сорок назад — старенький фермерский «Форд»? Грузовик под брезентовым тентом? С тёмно-красной ободранной кабиной?
— Не знаю. Отстань.
— Зачем же грубить?
— Девонька, нам с приятелем нынче не до ерунды, — подключился к разговору бородатый. — Прямая трансляция из Парижа. Понимаешь?