Ночь богонгов и двадцать три пули
Шрифт:
— Дела, — покивав головой, согласилась Алина. — Сердечные, судя по всему…. Ладно, подхватываем вещички и выходим из укрытия.
— Выходим — к нашим баранам?
— К нашим боевым товарищам. Прекращай ёрничать, потенциальный женишок. Тебе это совершенно не идёт. Портит, так сказать, мужественный образ-облик.
— Понял. Учту.
— Верю…. За мной!
Минут тридцать пять ушло на приведение внешнего вида бойцов отряда (путём элементарного обмена отдельными частями туалетов), в божеский вид.
— Ладно, и так сойдёт, — решила Аль. — Кстати, сержант Мюллер, а почему ты, во время моего недавнего отсутствия, не озаботился этим процессом?
— Так,
— Грамотно излагаешь, сержант. А ещё неотложные личные дела навалились. Верно?
— Дык…
— Отставить разговоры! Чёрт, как времечко быстро бежит, уже вечер приближается…. Отряд, слушай мою команду! Занять штатные места в средстве передвижения! Отставить! Даю последние инструкции. Не забыли, бойцы, про сегодняшние языковые реалии? Мол, понимаем только английский язык и только на нём говорим-общаемся? Молодцы…. Ещё один важный момент. Не надо, попав на территорию Алексеевки, чему-либо удивляться и поражаться. Там многое для вас будет внове. Тем не менее. Напускаем на лица сплошную невозмутимость. Сойдёт и лёгкая аристократическая скука. Следуем к месту временной дислокации. Головами по сторонам не вертим. Не шушукаемся и пальцами во всё подряд не тыкаем. Как бы так…. Всё, надеюсь, ясно? Ещё раз — молодцы! Занять штатные места в вимане! Продолжаем маршрут…
А, вот, никакого шлагбаума не было и в помине. Дорога, попетляв с километр между лесистыми холмами, упёрлась в солидные двустворчатые ворота, оббитые металлическими листами. От ворот — в обе стороны — отходила изгородь средней высоты, украшенная плотными рядами колючей проволоки.
— Колючая проволока, конечно, вещь неплохая, — нажимая подошвой ботинка на педаль тормоза, сообщила Аль. — Но не является — для подготовленного и разумного гуманоида — сколь-нибудь серьёзным препятствием. Если, конечно, по означенной проволоке не пропущен электрический ток. Но, в данном конкретном случае, это маловероятно. Российские староверы и избыток электрической энергии? Нонсенс, однако…. Я права?
— Ничем не могу помочь, — извинительно улыбнулся Свенн. — Так как совершенно не ориентируюсь в реалиях объекта К-145. Тебе, мудрая госпожа командирша, и пурпурный мирранский штандарт в руки.
— Пурпурный штандарт? Ага. Ну, да. Конечно. Именно он…
Грузовичок остановился, не доехав до ворот метра четыре.
Вокруг властвовала равнодушная вечерняя тишина, только высоко в небе мелодично чирикали крохотные птички, да тихонько шелестела — рядом с изгородью — густая трава.
— Прожорливые кролики шебуршатся, — пояснила Алина. — В этой части Австралии их очень много. Как собак нерезаных.
— Как нерезаных собак, — размеренно, со вкусом повторил фразу Свенн. — Красивое выражение. Практически — литературная идиома. Надо будет обязательно запомнить…. А почему ворота не открывают? А мы? Почему не вылезаем из виманы?
— Право первого хода.
— В смысле?
— Понимаешь, иногда очень полезно знать — подоплёку предстоящего мероприятия. Мол, кто первым делает ход, тот и больше заинтересован…э-э-э, в продуктивном сотрудничестве.
— Разумно…. То есть, получается, что жителей этой деревни мы не очень интересуем?
— Получается, что так, — согласилась Аль. — И это, честно говоря, совсем неплохо. Сиди, капрал, пока в вимане. Жди…
Она неторопливо вылезла из машины, аккуратно прикрыла дверку,
Чуть ниже красной кнопки располагалась продолговатая алюминиевая коробочка, снабжённая — в центральной части — несколькими отверстиями малого диаметра.
— Кто такие? Откуда? — лениво поинтересовался из отверстий глухой мужской голос. — Что надо?
— Мы прибыли из Бёрнса, — осторожно ответила Аль. — Что нам надо? Потолковать со старцем Амвросием. Если, конечно, он не занят неотложными делами.
— Ждите, путники — благостно зевнув, посоветовала алюминиевая коробочка. — К вам выйдут. Может быть…
Вскоре раздался громкий щелчок, створки ворот — плавно и совершенно бесшумно — разошлись в стороны, и в образовавшемся проёме появился высокий старик: белоснежно-седые волосы, неотягощённые каким-либо головным убором, аккуратно подстриженная пегая борода, слегка рыжеватые усищи, чёрная балахонистая ряса чуть ли не до земли, из-под которой высовывались классические лыковые лапти. Поверх рясы наблюдалась ярко-красная лента-кольцо, переброшенная через шею, с массивным крестом белого металла.
«Старец?», — мысленно хмыкнула Алина. — «Ну-ну. Плечи широченные. Лапти сорок седьмого размера. Глаза лучистые и живые, с явственной чертовщинкой. А разный цвет волос, бороды и усов, как всем известно, говорит об ярко-выраженных авантюрных наклонностях их обладателя. Тот ещё деятель, короче говоря. Из непростых и настоящих…».
Откашлявшись, она вежливо поздоровалась по-русски:
— Долгих вам лет, отче.
— И тебе не хворать, отроковица, — радостно улыбнувшись в густые усы, приветливо пророкотал старик. — Отойдём, пожалуй, в сторонку. Метров на двадцать-тридцать. Бережёного, как известно, Бог бережёт. Если, конечно, сочтёт нужным. Достаточно…. Вот, ты какая стала, Алина Сергеевна. Красавица? Не берусь утверждать однозначно. Философия относится к данному хитрому термину весьма осторожно. Но симпатичная и миленькая — без всяческих сомнений. Да и глаза хорошие — умненькие и волевые…
— Стала? Мы уже встречались когда-то?
— Именно, что — «когда-то». В том смысле, что очень давно. Тебе тогда лет шесть с половиной было. Пигалица пигалицей. Готовилась к поступлению в первый класс. Букварь старательно штудировала.
— А как же такое могло быть? — растерялась Аль. — Не понимаю…
— Обыкновенно, отроковица. Обыкновенно. Мы с твоим отцом, Серёгой Наумовым, тогда трудились в…э-э-э, в одной скромной Конторе. Он — в звании старшего лейтенанта, а я уже до подполковника дослужился. Правда, служили мы в разных подразделениях, но под началом одного и того же бравого генерала…. Интересуешься, что было дальше?
— Нет, пожалуй. Не интересуюсь. Совсем.
— Что же так? — густые брови Амвросия удивлённо приподнялись. — Неужели, совсем нелюбопытная?
— Любопытная. И даже очень. Порой — сверх всякой разумной меры. Но я знаю несколько «золотых» армейский правил. И папа в своё время просветил, и некоторые другие люди, большое им спасибо, потом дополнили…. Одно из этих правил гласит: — «Никогда не расспрашивай „грушника“ о том, как он провёл прошлогоднее лето. „Грушник“, конечно, ответит. То есть, изложит — подробно и доходчиво — официальную казённую версию, согласованную с высоким Руководством. Но не более того…». Зачем же нам с вами, отче, время попусту терять? Цветастые байки рассказывать я и сама умею. Причём, качественно и с душой.