Ночь богов, кн. 1: Гроза над полем
Шрифт:
– Она была здесь, ее увезли, – беззвучно шептала ему река. Блестела вода под солнцем, шумел ветерок в вершинах берез, колыхались длинные стебли водяной травы, и все вместе складывалось в речь, не доступную человеческому слуху, но отчетливо понятную сыну Велеса. – Чужие люди увезли. Она и сейчас с ними. Ее везут туда, к устью. Волчица хотела спасти ее. Теперь она взяла ее дух.
– Спасибо, Угрянка. – Лютомер понял, кто говорит с ним, и в благодарность низко поклонился. – Да не иссякнут воды твои, покуда стоит Мировое Дерево!
– И ты будь здоров, сын Велеса!
Лютомер
Доброслав сам не знал, чем рисковал. Потому что он не представлял и не мог представить, чем являлась Лютава для Лютомера. С тем же успехом он мог украсть то яйцо с иглой внутри и надеяться, что хозяин смирится с пропажей.
Лютомер смотрел на воду, и Лютава стояла перед его мысленным взором как наяву – ее загорелое скуластое лицо, ее яркие серые глаза, длинная русая коса, крепкие руки с серебряными решетчатыми перстеньками. Среди них был один с уточкой, привезенный от плесковских кривичей, и один с серебряным змеем, причудливо обвивавшим палец, – его продали варяжские купцы, пробравшиеся сюда с далекого озера Весь. [8] Каждое из этих колец стоило три куницы, иначе – три шеляга, но Лютомер без сожалений тратил свою долю собранной дани, лишь бы порадовать ее.
8
Озеро Весь – древнее название Белого озера. По Волжскому торговому пути, соединявшему Балтийское море с Каспийским, варяги двигались с VIII века как минимум.
Отвернувшись от людей, Лютомер сжал зубы, стараясь усмирить чувства и сосредоточиться. Глаза заволакивало багряной пеленой, в горле рождался жгучий спазм, такой знакомый и жуткий, потому что угасить его можно только одним средством – горячей, еще живой кровью врага. Никакой водой этот пожар не потушишь. Кости напряглись, мышцы и суставы плавились, готовясь перелиться совсем в другую форму, сделать человека зверем… Но Лютомер напрягся, сдерживая порыв, стиснул зубы и ждал, пока схлынет яростный туман и вернется способность соображать здраво. Врага здесь нет, он ушел. И волком его не догнать, не вцепиться в горло. Здесь нужны не звериная сила и ярость. Нужны человеческий разум, расчет и осторожность, чтобы вырвать сестер из рук врага, не повредив им.
Мысли его метались между двумя событиями, которые одновременно случились с Лютавой, – похищением и волчьим посвящением. Второе даже более важно, потому что это посвящение, важнейшую ступень в жизни ведающих, достается пройти не каждому волхву. Уже имеющий две первых степени посвящения должен встретить взгляд волка, добровольно отдавшего ему свою жизнь. Мужчина-бойник, желающий пройти это посвящение, должен попросить о нем Отца Волков. И тот, если найдет его достойным, пришлет ему соперника для поединка. Если человек сумеет одолеть волка, то примет его дух и станет волком, приобретет способность оборачиваться, разбудит в себе память, опыт, силы предков – далеких, очень далеких предков, на сотни поколений вглубь. А сто поколений – это примерно три тысячи лет.
Лютава, женщина, едва ли способная одолеть волка в открытом бою, если и подумывала об этом, то ничего
Тут-то и подоспел князь Вершина с прочими Ратиславичами. Лютомер не прислушивался к гомону, крику, спорам и возгласам. Он уже знал главное. Оковский княжич все же добился своего – на Угре будут собирать войско.
До Купалы оставалось всего ничего, но молодежь засела дома. По округе стремительно разлетались слухи, что вчера на ночном гулянии случилось что-то нехорошее – то ли нечисть кого-то унесла, то ли утонул кто (что, впрочем, то же самое). Водить хороводы никому не хотелось, бабы толпились возле Макошиного святилища, надеясь, что им разъяснят случившееся и научат, как обезопасить собственных детей. Но старшей жрице Молигневе было не до них – у нее украли нестеру, и она точно знала, кто это сделал.
Только пять оставшихся княжеских дочерей, одетые в нарядные купальские рубахи с особыми, положенными для этого праздника, узорами, вышли сегодня из дома. Возглавляла их Русава – голубоглазая, пышногрудая, светловолосая шестнадцатилетняя красавица, в отсутствие Лютавы и Молинки оставшаяся старшей из княжон. За ней следовала Замира – пятнадцатилетняя дочь княгини Замилы, такая же темноволосая, но, в отличие от матери, совсем не красивая, низкорослая, толстогубая девушка с широким носом и сросшимися черными бровями. Зная, что ее в округе не любят, она всегда ходила с опущенными глазами и держалась тихо. Ветлица и ее родная сестра Премила, наоборот, очень гордились своей смелостью и выступали с поднятыми носами. Замыкала цепь Золотава – тоже дочь Любовидовны, но самая младшая, одиннадцатилетняя. С венками на головах, пять дочерей Вершины водили маленький хоровод на опушке рощи и пели:
Гой Купала удалец! Гой Купала злат венец!
Гой Купала Божедар оберег от навьих чар…
Беда бедой, а Купала не ждет и богов чествовать надо. Единение богов и людей поддерживается обрядами, и целостность цепи надо оберегать даже среди огня, иначе собьется порядок мироздания, забудутся предки, рассеется род и рухнет мироздание…
Беглецы выиграли целую ночь и запаслись заложниками, поэтому мчаться за ними сломя голову не имело смысла. До назначенного веча осталась всего пара дней, и многие уже прибыли. Почти во всех жилищах Ратиславля появились постояльцы – дальние родичи из весей, рассеянных по Угре и ее притокам. На той же луговине, где недавно жили оковцы, снова появились шатры.
Князь Вершина тоже не спал ночами от беспокойства за двух любимых старших дочерей, но от поспешных действий воздержался. Произошедшее, а главное, возможные последствия его могли затронуть не только княжеский род, а все племя угрян, поэтому принимать решение должно было только вече. Единственное, что Вершина решился сделать, – это провести его на день раньше назначенного, потому что большинство угрян уже собрались.
Конечно, собирать всех взрослых мужчин племени, как делалось в прежние века, было и невозможно, да и не нужно. Каждый род присылал одного-двух человек – обычно старейшину с помощником, который, совместно с другими приняв решение, должен будет обеспечить в своем роду его выполнение.