Ночь человека
Шрифт:
– Это местные, — тихо, безысходно прошептала девочка. — Все…
Глава 10
Дурак этот доктор. Хоть и врач. Помощи от его лечения на два дня. База эта дурацкая… Ну хоть не психованные актриски…
Днем пришел Дуганов. Сказал, что просто так. Рассказывал о том, как поймали русановского маньяка. Как его потом отпустили и опять поймали. Как его молнией садануло при конвое. Я и так про это слыхал, но из первых уст рассказ звучал захватывающе. Потом Дуганов
– Ну что, от тебя тоже ушел этот Брик?
Так мне дураку и надо. Можно было догадаться, что за мной или за Лилей следят неустанно. Густо покраснев, я ответил:
– Да уж. Ушел. В магазин.
– От нас тоже ушел. И магазинчик этот интересный. Цены там такие, что будто сокровища продают. А даже простой сигнализации нет. Хоть бери отвертку и отмыкай ночью дверь. Никто не услышит и никто не приедет. Причем ведь знают, что раз не заключили договор с охранной конторой, так пусть там хоть все вытащат, никто не приедет и не поможет.
Потом мы смотрели телик и непоздно вечером, откланявшись, Дуганов ушел.
Отверткой, говорите, можно открыть? Это интересно!
Путь к вчерашнему магазину, несмотря на сумерки и морось, прошел спокойно и быстро. Вечер воскресения — на улицах в этой части города никого. А вот и дверь магазина. Вот она, отвертка. Хрупнув, дверь выскочила на меня вместе с отогнутой щеколдой. Да, не врал Дуганов. Ничего не взвыло и не засверкало. Тихонько прокрался я через маленький торговый зал. Вот она, примерочная. Не отдергивая занавеску, прошел внутрь. Темно, ничего не видно. Пытаюсь сориентироваться внутри, приложившись ладонями к холодному стеклу зеркала.
Когда идешь вниз по ступенькам, то иногда, очень редко, можешь ступить мимо следующей ступеньки, через одну. Сердце в таком случае замирает, и кажется на мгновение, что летишь через небытиё. Так и тут. Я шагнул мимо ступеньки. И оказался в светлом вестибюле. Слева на подоконнике сидели двое и курили. Один из них помахал мне рукой:
– О! Привет! Сто лет тебя не видели! Опять вызвали? Ну, ни пуха!
На всякий случай я улыбнулся неким подобием естественной улыбки и пошел в противоположную сторону. Длинный коридор. Двери с номерами. Ничего особенного. С одной стороны, конечно, ничего, но вот все, что этому предшествовало, превращало мое движение по коридору в последнюю прогулку к эшафоту. Одна из дверей открылась перед самым носом. Листая какую-то папку, вышла женщина. Я знал её. Наверное. Она, почувствовав мой взгляд, подняла глаза.
– Фарбер! Чудовище! Ты всегда появляешься как с неба! — в её возгласе чувствовалась скрытая радость. И, как мне показалось, скрытая боль. — Ты давно здесь? Что теперь тебе Ларин навесил? Хоть вечер свободный будет?
Я уже был готов соврать что-то, но не успел. Она вдруг побледнела от испуга.
– Это ты?
– Извините, — я был уверен, что ЕЙ я могу доверять, — я не знаю, кто я. Кто такой Фарбер?
– Иди за мной, — тихо проговорила женщина.
Пройдя несколько метров по коридору, она распахнула дверь и кивком приказала мне войти. Это был обычный кабинет. За столом сидел обычный человек. И его реакция была обычной реакцией испуганного человека:
– Фарбер? — удивленно спросил он.
– У него блок не снят, — сказала женщина.
– Да что тут происходит?? — Мужчина
– У нас прорыв пассажа! — заорал на них кабинетный мужчина, — что тут у нас происходит?!
Пока я наблюдал эту суету, один из вошедших резко выкинул в мою сторону руку с баллончиком, скорее всего, спрея. Он-то её выкинул резко, но для меня это происходило, как мордобой под водой. Медленно-медленно его рука стала приближаться к моему лицу. Вот она уже распрямилась и указательный палец начал прижимать кнопочку. Вот уже из сопла вырвалось облачко капель и степенно отправилось мне прямо в глаза. Когда до него осталось несколько сантиметров, я пригнулся, поднырнул под эту руку и вывернул её в сторону от себя. К лицам других. И резкий женский крик «Не надо!» развернул меня в другую сторону, откуда твердая дубинка летела резко и неотвратимо в мой затылок. Я успел увернуться, однако удара не миновал и дубинка чиркнула по макушке. Больно, не страшно. Второй удар попал в цель. Боли уже не было совсем. Только все вернулось в свои временные масштабы.
Я тихо оседал спиной по стенке, придерживаемый за руку женщиной. Она оказалась неожиданно сильной и не позволила моему обмякшему телу упасть на пол. Несмотря на то, что глаза мои были открыты и я вполне осознавал все, что происходит вокруг, тело мое было совершенно бесчувственно и видел я только то, что происходило прямо напротив меня.
– Куда ты лезешь, Вера? Он же не помнит ни хрена! — глава кабинета ругал женщину. — Неужели ты не понимаешь, что значит его приход?
Он подошел ко мне, помахал рукой перед глазами.
– Крепко его, — констатировал начальник. — В полной отключке.
Поклацав по стоявшему на столе селектору, вызвал какого-то Игнатова. Игнатов, если, конечно, это был он, хлопнул дверью через мгновение.
– Что стряслось? — услыхал я голос вне поля моего зрения.
– Что стряслось? Этого ещё никто не знает. И неизвестно, узнаем ли. Вот у него не сняты блоки, а он в реальности. Что делать будем?
– Как что? Это же сам Фарбер. Не усыплять же, как щенка после чумки? — Игнатов даже засопел. — У него не сняты блоки или не снялись?
– Никто их не снимал! Он должен был сидеть в своем Мухосранске и болеть за местный клуб. Он в слипинг-моде!
– Ну, тогда надо разблокировать. Накладывать новый блок на не снятый старый?? Вы помните, что было с Меркатором? Ведь вы именно так заняли свое кресло. Вне очереди, после безвременно ушедшего. Или вы хотите, чтобы он понимал все?! Пожалуйста, я могу вам устроить!
Создавалось впечатление, что Игнатов не очень любил начальника.
– Немедленно его ко мне в кабинет! Осторожней, у него вся башка разбита!
Я понял сразу, о чем говорил Игнатов. Легкое сотрясение головы привело к тому, что глаза залило красным. Кровь текла по лбу, по глазам, по щекам. Последнее, что я запомнил — женщина пыталась прижать сложенный вчетверо носовой платок к моей голове. Он пах сандалом и бергамотом. От этого прикосновения стало удивительно спокойно.
– Фарбер, считай до десяти, — громкий голос вырывал меня из темноты.
– Десять миллионов девятьсот девяносто девять, десять миллионов девятьсот девяносто восемь, — начал я.