Ночь длинных ножей
Шрифт:
Штурмбанфюрер СС Эйке, комендант концлагеря Дахау, составил «имперские списки» всех нежелательных персон. Оберштурмфюрер Илгес из ведомства безопасности СС разошелся: «Вы знаете, что такое кровожадность? У меня такое чувство, что придется пролить немало крови».
Гиммлер, который в это время был инспектором гестапо, и Гейдрих, шеф берлинского гестапо и ведомства безопасности СС, пересматривает «имперские списки», в которых отмечает, кто должен быть арестован при первой же возможности. Руководитель гестапо Геринг и генерал-майор фон Рейхенау одобряют списки. Военный министр фон Бломберг решительно заявляет, что он согласен с арестом экс-рейхсканцлера, военного министра и генерала от инфантерии в отставке фон Шлейхера.
Однако Шлейхер не имел никакого отношения к Рему, но 28 января 1933 г., когда его кабинет ушел в отставку, он произнес следующие слова: «Если Гитлер желает установить диктатуру, то рейхсвер должен стать диктатурой в диктатуре».
РЕЙХСВЕР АГИТИРУЕТ ЗА ГИТЛЕРА
Вот каким образом генерал Ферч идентифицировал рейхсвер с событиями 30 июня: «В ликвидации кружка Рема рейхсвер усматривал устранение грозившей ему опасности. Жестокие меры Гитлера его руководство восприняло, как четкую установку для военных, и не увидело чудовищных правонарушений в действиях фюрера...» У воинского начальства у самого было рыльце в пушку, не без его участия произошли события 30 июня, именно оно готовило идеологическую подоплеку кровавой расправы. 5 июня 1934 г. в газете «Фелькишер Беобахтер» появились статьи «Обязанности немецкого солдата», подписанные рейхспрезидентом фон Гинденбургом и министром рейхсвера фон Бломбергом. Первая из них гласила: «Вермахт является защитником немецкого народа. Он охраняет немецкий рейх и отечество, объединенный национал-социализмом народ и его жизненное пространство. Корни его могущества восходят к славному прошлому, к национальному чувству немецкого народа, немецкой земле и немецкому труду. Служба в германских вооруженных силах является почетной службой немецкому народу». Уже в этих фразах со всей откровенностью проявляется полное совпадение «обязанностей немецкого солдата» с мышлением национал-социалистического руководства рейхом. Но еще показательнее отрывки из статьи фон Бломберга в номере «Фелькишер Беобахтер», вышедшем накануне начала расправы над фюрерами СА.
«Роль вермахта однозначна и ясна. Он служит государству, созданию которого мы способствовали из внутренних убеждений, и относится к его руководству, которое предоставило ему важнейшее право являться не только защитником, но также признанным народом и государством носителем безграничного доверия... Боевое товарищество, родившееся в окопах мировой войны, которое Адольф Гитлер сделал основой нового народного сообщества, стало исходной точкой великой традиции, благодаря которой вермахт стал наследником старой армии... В тесном содружестве со всем народом вермахт, который с гордостью носит как символы немецкого возрождения стальной шлем и мундир, соблюдает дисциплину и верность руководству государства, фельдмаршалу Великой войны фон Гинденбургу, своему верховному главнокомандующему, и вождю рейха, Адольфу Гитлеру, который некогда вышел из наших рядов и будет всегда оставаться одним из нас».
Поданным Ферма, эта статья лежала в редакции «Фелькишер Беобахтер» уже много дней и была опубликована накануне «Ночи длинных ножей» совершенно случайно. Однако важно значение, которое придал генерал Ферм появлению этой статьи: «Часто цитируемая статья Бломберга, напечатанная 29 июня в "Фелькишер Беобахтер”, накануне драматических событий, появилась по его настоянию под впечатлением всеобщей напряженности и имела своей целью агитировать рейхсвер за Гитлера» [112] . В действительности Гитлер постарался склонить рейхсвер на свою сторону, чтобы «разобраться» с Ремом и верхушкой СА с тем, чтобы укрепить свою единоличную власть в ожидании скорой смерти престарелого рейхспрезидента Гинденбурга.
112
Foertsch Н. Schuld und Verh"angnis. Stuttgart, 1951.
Правда, руководство рейхсвера было заинтересовано в том, чтобы устранить Рема, который заявлял, что «серая скала (рейхсвер) должна рухнуть в коричневый поток (СА)». Между тем рейхсвер настаивал на всеобщем призыве и рассчитывал на одобрение Гитлером его планов по перевооружению армии. Разумеется, проблема перевооружения была связана с рядом трудностей. Реорганизация рейхсвера в вермахт значительно ослабила внутриполитическое положение как военных, так и всего населения рейха, вынужденного нести бремя перевооружения и пополнения армии. В связи с внутриполитическим ослаблением рейхсвера и трудностями реорганизации значительно усложнялась задача защиты государственных границ рейха. Командованию рейхсвера было необходимо,
Опубликованная в газете «Фелькишер Беобахтер» от 5 июля 1934 г. статья под заглавием «Рейхскабинет за работой: Акция по чистке рассматривается как необходимая государственная мера» гласила: «На заседании рейхскабинета, состоявшемся во вторник (3 июля), рейхсканцлер Адольф Гитлер дал подробное описание возникновения изменнических планов и их разгрома. Рейхсканцлер подчеркнул, что было необходимо действовать молниеносно, поскольку существовала опасность, что иначе погибли бы многие тысячи людей. Министр рейхсвера генерал-полковник фон Бломберг поблагодарил фюрера от имени рейхскабинета и вермахта за его решительные и смелые действия, благодаря которым он помог немецкому народу избежать гражданской войны. Как государственный деятель и солдат, фюрер проявил величие, которое в сердцах членов кабинета и всего немецкого народа вызвало восхищение его результативностью, самоотверженностью и преданностью в эти трудные минуты.
Рейхсканцлер сразу же утвердил закон относительно мер государственной безопасности, который состоит всего из одного параграфа: «Признать законными в качестве акта необходимой государственной защиты меры, принятые 30 июня и 1 и 2 июля для подавления изменнических покушений на государство».
Рейхсминистр юстиции д-р Гюртнер при этом отметил, что принятые во избежание предательских действий экстренные меры следует считать не только правом, но и долгом государственного деятеля. Кроме того, рейхсканцлер принял изменения в законе об обеспечении единства партии и государства, согласно которому начальник штаба СА больше не должен считаться членом имперского правительства».
Из слов фон Бломберга и д-ра Гюртнера, выступивших на заседании рейхскабинета 4 июля 1934 г., нетрудно понять искусственно созданную атмосферу путча. Несмотря на то, что современники тех событий на основании официальных сообщений и опубликованных выступлений могли увидеть лишь частицу действительной жуткой картины, многие из них сумели понять, что ни о каком праве, ни о какой справедливости не могло идти и речи.
Вне всякого сомнения, чины рейхсвера с подозрением наблюдали за тем, как вооружаются части СС. Вскоре после «Ночи длинных ножей» фон Бломберг признался, что эсэсовцы получили столько оружия, что его было достаточно, чтобы оснастить целую дивизию. Эти данные расходятся с заявлением Бломберга, будто бы рейхсвер является «единственным оруженосцем» нации. Этот термин имел лишь символическое, а не практическое значение. Дело в том, что, по условиям Версальского договора, рейхсвер мог выполнять лишь полицейские функции. А на период, относящийся к 30 июня 1934 г., функции эти, в связи с реформированием рейхсвера, были у него изъяты. Установлено, что, согласно воле фюрера, войска не должны были вмешиваться во внутриполитические конфликты, как это произошло при кайзере во время забастовок в Рурской области. Военное командование поняло, почему были использованы части СС.
КРОКОДИЛЬИ СЛЕЗЫ
Некоторое время спустя после событий 30 июня у партийного руководства, включая Гитлера, создалось впечатление, что с руководством СА напрасно обошлись так жестоко. Особенно тяжелым было положение Рудольфа Гесса, заместителя фюрера. Именно его обвинили в том, что произошло. Чтобы как-то загладить свою вину, руководство национал-социалистической партии постаралось значительно улучшить экономическое положение уцелевших, жен и детей погибших. Так, в числе расстрелянных 30 июня оказался группенфюрер СА фон Детген. 9 июля 1934 г. вдову фон Деттена посетил Рудольф Гесс. Он сказал ей, что не знал о смерти ее мужа и пообещал восстановить его доброе имя.