Ночь длинных ножей

Рясной Илья

— Туда ходить не надо.

Насколько Джамбулатов понял, судьба его зависла. Он был уже не заключенным, но еще и не свободным человеком. Но он надеялся, что скоро все прояснится.

После всего пережитого на него нашло какое-то отупение. Он сделал то, что велел ему долг. А что дальше? Будто пустыня открылась перед ним, и он был в этой пустыне

один, бредущий по вязкому песку, маленький, по большому счету, никому не нужный. И тогда сковывала дикая тоска.

На третий день привели его в здание рядом со взлетным полем, на котором застыли «восьмерки» и «крокодилы». Как раз заходил на посадку «Ми-8», рев стоял, от которого уши сохли.

— Оглохнуть можно, — сказал Джамбулатов.

— Все лучше, чем пехом топать, — резонно возразил сопровождающий офицер.

Они зашли в здание, которое еще недавно служило штабом операции.

В кабинете, заваленном картами и подшивками газет «Красная звезда» и «Щит и меч», ждал Алейников. Он встал, хлопнул по плечу гостя, указал на стул и спросил:

— Кофе хочешь?

— Хочу.

— Будет тебе кофе. — Он взял стоящий на столе кофейник и налил в заранее приготовленные чашки горячий напиток, залез в ящик дощатого шкафа в углу комнаты и вытащил печенье.

— Хорошо начинаешь, — хмыкнул Джамбулатов. — Значит, казнить не будут? Или пилюлю подслащиваешь? Алейников отхлебнул кофе и посетовал:

— Третий день с этими долларами возимся. Описываем. Обследуем.

— Сожгли бы давно.

— Ну да… Вещественные доказательства. Столько народу легло из-за них.

— Да, — кивнул Джамбулатов. — Немало. Алейников выпил еще кофе. Потом спросил:

— Знаешь, что такое НС?

— Негласный сотрудник, — сказал Джамбулатов.

— Ну да… — Алейников помолчал, откусил печенье, тщательно прожевал. — Руслан, представь, тебя восстанавливают в органах. Возвращают звание. Ты снова становишься полноценным человеком.

— Звучит заманчиво.

— Естественно, после того, что ты натворил в районе, о том, чтобы принародно

вернуть тебе все регалии, не может быть и речи.

— Это дураку понятно.

— Так что путь тебе — в НС.

— Агент, — хмыкнул Джамбулатов.

— Нелегал, Руслан. Нелегал.

— Что-то не слышал я о таком.

— Теперь услышишь… Ты отлично вписываешься в федеральную программу по борьбе с терроризмом.

— Продаешь меня в ФСБ? — внимательно посмотрел на него Джамбулатов.

— Они заикнулись об этом… Ты сильно полковнику понравился.

— Который меня чуть не удавил за Хромого?

— Он самый… Он профессионал и оценил, что сработал ты отлично… Но мы тебя отбили. Работать будешь с нами, Руслан.

— С тобой?

— Нет. Я — кто? Мелкая сошка. Уеду — и опять буду в области начальником разбойного отдела. В лучшем случае — стану заместителем начальника областного розыска… Нет, с тобой будут работать другие люди.

— Жалко, — вздохнул Джамбулатов.

— То есть ты согласен?

— А у меня есть выход?

— Это не тюрьма. Ты можешь отказаться. И тогда все будет согласно нашей договоренности. Я слово держу. Ты растворяешься в России. С документами и трудоустройством поможем.

— Я согласен на первый вариант.

— Я мог бы и не спрашивать. Я знаю, что ты из нашей породы. Работа для тебя.

— Для меня, — кивнул Джамбулатов. — И… — он замолчал. Потом вздохнул. — Если что, можешь на меня рассчитывать, Лев Владимирович. Ты теперь мой брат.

Он поднялся, протянул руку. Потом крепко обнял Алейникова.

— Взаимно, — улыбнулся Алейников.

Через четверть часа появился здоровяк в комбезе без знаков отличия.

Он уставился вопросительно на Алейникова. Тот кивнул. Человек повернулся к Джамбулатову:

— Пора, Руслан Бувсадиевич. Мы летим первым бортом. На Моздок.

— Пора, — Джамбулатов поднялся. За окном приземлившийся полчаса назад борт начал раскручивать винты.