Ночь Дон Жуана
Шрифт:
Да, в Вене было иначе. С ним было милое создание шестнадцати лет. Она ждала его в соседней комнате. Лоренцо стоило только позвонить — и она приходила! Она приносила бутылку токая, севильский табак, немного печенья и превосходный шоколад и терпеливо сносила все его нежности. По ночам да Понте писал свои тексты, и она тоже не ложилась. Она всегда была рядом, чтобы помочь ему восстановить силы в минуту истощения!
Наверное, напрасно он пытался найти здесь такое же милое, тихое, кроткое создание, которое бы поддерживало его и выполняло все его прихоти. Обычно Лоренцо удавалось расположить к себе одну из певиц. Но было бы глупо увиваться днями напролет возле Терезы. В конце концов
Как ему не хватало прикосновений! Да Понте хотелось скользить кончиками пальцев по гладкому шелку платья, прикоснуться к нежной, мягкой коже, почувствовать ее под своими пальцами. Затем он вдохнул бы ее тонкий аромат, который уже ощущали его пальцы! Ему же удалось только заполучить перчатку Катарины. Белую шелковую перчатку с едва заметными следами пудры.
Лоренцо вдыхал ее аромат, когда вспоминал о своих победах в Вене.
Это были постыдные дни: он просыпался в кровати один, и вскоре в дверь стучал композитор, живший в гостинице напротив. С Моцартом приехала жена. Она была на сносях. Поговаривали, что Констанция сопровождала мужа повсюду, чтобы он не подвергался соблазну. Но насколько да Понте знал этого музыкантишку, ему бы даже в голову не пришло скрыться ночью от своей беременной супруги. Откуда же здесь взяться идеям? Для этого нужна свобода, игра воображения и немного безумия!
Ну хватит! Он слишком долго ждал Луиджи. Как же прекрасно пела Тереза, как прекрасно! Да Понте покачал головой. Он поспешил в гардероб и надел плащ. В кармане лежала перчатка. Лоренцо обмахнулся нею, прежде чем снова сунуть в карман. Он провел рукой по губам, затем мельком взглянул на тяжелое кольцо на правой руке. Каждый раз, когда на его руке было это кольцо с изображением льва, да Понте вспоминал любимую Венецию. Он подышал на кольцо, натер его до блеска и отправился на встречу со своим старым приятелем Джакомо Казановой в гостиницу у Капустного рынка.
Глава 4
— Джакомо!
— Лоренцо!
— Как же мне тебя не хватало, старина!
— А мне тебя, сынок!
Они обнялись. Синьору Джакомо претила излишняя сентиментальность, а да Понте, напротив, любил душещипательные сцены. Он до сих пор путал реальность и плохую игру в театре.
— Присаживайся рядом со мной. — Казанова старался быть любезным. — Я уже заждался тебя. Давай выпьем бокальчик вина, и ты мне расскажешь, как поживаешь.
Они сели почти одновременно. Пока Казанова делал заказ, да Понте потирал пальцами виски.
— Дружище, все просто ужасно! Ничего не выходит. Полмира настроено против меня. Но почему? Потому что никто не оценил по достоинству мое творение! Люди не понимают, что я им предлагаю оперу опер, настоящий шедевр! Композитор находит один недостаток за другим, а сам никак не может дописать музыку. Актеры и актрисы постоянно чем-то недовольны и ссорятся из-за дуэтов. Каждый день мне приходится вновь браться за перо и что-нибудь подправлять, дописывать или дополнять! И это при том, что я давно должен был закончить текст и отдать его в печать! Скажи мне, неужели в Вене, при дворе кайзера, так же недооценивают либреттистов?
Казанова приблизился к да Понте и положил руку ему на плечо. Лоренцо завел старую песню, полную жалоб и причитаний. По крайней мере, такой прием помогал ему привлечь внимание к своим заурядным способностям.
— Я тебя понимаю, Лоренцо, и сочувствую тебе. Но почему ты не работаешь с композиторами, которые доверяли бы тебе во всем? Каждому твоему слову? Моцарт вовсе не
Принесли вино. Оба почти одновременно подняли бокалы, улыбнулись и выпили. Казанова, увидев, как его визави залпом опустошил свой бокал, испытал чувство отвращения. Значит, Лоренцо совсем не изменился. Похоже, да Понте полагал, что этими трюками сможет произвести на него, Джакомо Казанову, хорошее впечатление! Ну и вид у Лоренцо: длинные нечесаные волосы, свисающие неухоженными прядями на пожелтевший ворот! Пальцы на правой руке были грязно-коричневого цвета, наверное, из-за того, что да Понте постоянно набивал трубку. Вот он снова достал одну из трубок, собираясь закурить. У подобных типов курение — настоящий порок, ведь они ничего не понимают в этой жизни и большую часть времени проводят за пустыми разговорами!
— Но зачем же жаловаться и сетовать на нашу жизнь, Лоренцо? — добавил Казанова. — Отныне твои дела пойдут на лад. Мы всегда понимали друг друга с полуслова. И это неудивительно, потому что мы родом из одного и того же уголка Европы, прекраснейшего из городов. По сравнению с Венецией Прага — всего лишь провинция, точнее сказать — захолустье! Расскажи-ка о своей опере. Я постараюсь быть благодарным слушателем!
Да Понте именно этого и ждал. Конечно, он надеялся, что его похвалят и станут расспрашивать о работе. Лоренцо даже приосанился и заказал еще один графинчик вина. Он призадумался, с чего бы начать, чтобы потом выложить все разом. Это невыносимо, но Казанова умел отвлекать от главного. О чем речь в опере? Каков замысел? Сколько персонажей? Что Лоренцо придумал для оперы опер? Что-то новое, чего никто не ожидал? Или, скорее всего, он использовал старые замыслы, может, как всегда, что-нибудь из античности? Раньше да Понте всегда обращался к античности, если у него не хватало времени. Тогда достаточно было взять старый сюжет, немного подправить его и растянуть, чтобы хватило на два часа постановки.
Наконец-то принесли графин вина. Да Понте налил сначала себе, а затем, покачав головой, словно порицая свою оплошность, налил Казанове, который был старше его. Каждый раз, когда Лоренцо подносил бокал к губам, пара капель попадала на подбородок. Еще один трюк, используемый для того, чтобы произвести впечатление. Наверно, да Понте долго репетировал перед зеркалом это трагическое пьянство, которому он научился у теноров в Вене! Теноры пили слишком быстро или вовсе не притрагивались к спиртному. Басы пили медленно, основательно. Однако какого мнения были об этом болтуне Лоренцо при дворе кайзера в Вене?
— Сам замысел, сюжет деликатен, — начал да Понте. — Я долгое время размышлял, наверное, пару месяцев, прежде чем согласился на премьеру в Праге, в городе, где больше, чем где бы то ни было в Европе, смыслят в музыке. Именно в музыке. Конечно, с Венецией Прагу не сравнить. Но относительно музыки, а я имею сейчас в виду только ее, Прага в некотором смысле столица Европы. Ты ведь согласен с этим?
— Действительно, — Казанова нарочито кивнул, — действительно, здесь превосходные музыканты. Сегодня утром я имел удовольствие проснуться в моем дворце от их игры. Они исполнили для меня замечательную серенаду, и я испытал истинное наслаждение, когда переливы этой мелодии из отдаленных комнат дворца проникали все глубже, в спальню, и достигали моего слуха.