Ночь империи

Богомолова Дарья

В ответ на «маленького регента» Самаэль не сдержал фыркающего смешка, который приличия ради спрятал за кашлем. Все же он был за столом с правителем дружественной страны, так что стоило не забывать о правилах совсем сильно.

Иблис, если и заметил это действие, не стал заострять на нём внимание.

– Допустим, Вам хочется быть ближе к простому народу. Тогда я не подхожу, лучше пойти к городским. Я ведь тоже аристократия.

Князь отвлёкся от изучения скатерти и поднял голову на собеседника:

– Во-первых, любой горожанин, услышав о моей родине,

кинет в меня вилы и попросит удалиться с его земель. Во-вторых,– слегка прижмурив один глаз, ифрит наклонился в сторону Самаэля.– Вы себя видели, генерал? Аристократия?

Не отрывая взгляда от ждавшего ответа гостя, Самаэль на ощупь нашёл на столе серебряный поднос и, свалив с него фрукты на стол, поднёс предмет посуды параллельно своему лицу.

– Нет. Не видел.

В следующую секунду стало возможно отследить тот момент, когда вся собранность и спокойность ифрита дали трещину, позволяя пробиться наружу тому детскому восторгу, когда ребёнок видел что-то новое и доступное для изучения.

– Поразительно,– с изумлением пробормотал на уровне слышимости Иблис, глядя на своё мутное отражение, которое было в поверхности подноса единственным.– Как давно?

– Лет с шестнадцати,– Самаэль со вздохом вернул поднос на место и слегка приподнялся со стула, чтобы собрать фрукты.– Наверное. Я точно не помню. Сказали, что проклятие, и чёрт с ним.

Весь восторг и энтузиазм с лица ифрита смыло, как будто на свежую картину плеснули из ведра краски – прежние эмоции медленно сменились на усталое недовольство.

– Не поминайте чёрта, будьте так любезны.

– Боретесь за чистоту речи?

– Борюсь с людской глупостью, которая на удивление заразна.

– Вот как,– тави едва слышно хмыкнул.– Похвально.

Дальше пошло проще, и в конечном итоге они ушли в своих разговорах в темы, отделённые от политики. Компания к обеду, наличия которой Самаэль изначально не планировал, оказалось приятной, и расходились они уже под вечер, когда дневные птицы замолкли, а ночные ещё не выбрались из своих укрытий.

Провожая гостя до дверей, тави услышал вопрос, который при идеальном раскладе должен был прозвучать ещё в момент с подносом.

– Нет желания узнать, как выглядите?

– Я же говорил, это лет с шестнадцати.– Мужчина пожал плечами,– не думаю, что с тех пор сильно что-то изменилось. А собраться утром и без зеркал можно.

Толком объяснить, как именно это случилось, не мог никто. В своё время Джанмариа бился и таскал племянника к кому только мог, начиная от лекарей и заканчивая странного вида псевдо-ведьмами, но у всех ответ был один: «Это какое-то проклятие».

У Самаэля были подозрения, что причиной была та аристократка, чью дочурку он опозорил на весь двор, заявив, что на подобном недоразумении не женится даже, если это будет единственным шансом спасти его жизнь. Эта сударыня тогда пригрозила тем, что самолюбие до добра не доведёт или чем-то в этом роде – он уже не помнил. Факт оставался фактом: через день после этого инцидента, сидя в покоях у сестры, он в процессе разговора глянул в сторону зеркала в полный рост,

как раз недавно купленного, и увидел только комнату. Потом Алану, тоже заметившую неладное и кинувшуюся звать родителей. Потом и родителей. В зеркале были все предметы и все члены семьи за исключением одного, сидевшего напротив злополучного отражения и просто в него таращившегося.

Пока он размышлял о прошлом, не заметил, как ифрит, стоявший напротив, осторожно подхватил его за запястье. Нечеловеческая рука ощущалась горячей, с мягкой, напоминавшей кошачью, шёрсткой.

Глядя на контраст собственных пальцев с генеральской кожей, Иблис с лёгким удивлением вскинул брови.

– Много знаете о сарпиде?

– Достаточно, чтобы подозревать, что Вы сейчас её приплетёте. Мне уже говорили, что это подобная чушь.

– Проклятиями занимаются ведьмы и ведуньи, и держатся они от силы пару лет,– пригрозил пальцем ифрит.– Сарпида меняет саму сущность, и остаётся с вами на всю жизнь.

Помолчав, Иблис глумливо улыбнулся.

– Вас бы на исследования.

Они дошли до порога, и, остановившись, Самаэль всё-таки рискнул попытаться добиться ответа на волновавший его вопрос:

– Почему Вы вообще это делаете?– держа ладонь на медной ручке двери, второй рукой тави махнул в сторону гостя.– Пришли со мной поболтать, хотя по легендам должны нашёптывать всякую чушь и склонять к тому, что Вам нужно.

Иблис посмотрел на него с таким же недовольством, что и раньше, но быстро избавился от любого намёка на эту эмоцию.

– Я мог бы это сделать,– он пожал плечами.– Но Вы, генерал, не какой-то рядовой бессмертный, который в будущем мало на что будет иметь влияние – и я знаю достаточно про род Гриндов, чтобы это утверждать.

– Допустим,– согласно кивнул Самаэль, скрестив руки на груди.– Но если я, как выражаетесь, такая важная персона, стоило бы всеми силами пытаться завоевать моё доверие.

– Нет, потому что я уже это сделал.

Говоря это, Иблис слегка отклонился в сторону и улыбнулся так, как за прошедшее время общения не улыбался ни разу – с каким-то детским самодовольством и радостью. На мгновение Самаэлю показалось, что он по ошибке пустил к себе какого-то выходца из Пантеона, которые точно так же чуть ли не сияли первозданным светом от осознания собственной восхитительности и добродетели.

Защемило под лопаткой, и тави логично рассудил, что это была его ущемлённая гордость: так легко и быстро его ещё никто не одурачивал. Он в целом был известен как личность, которую невозможно заболтать или парой улыбок пробиться у него в круг доверенных.

– Более того,– решил добить его Иблис,– Если мы пообщаемся ещё немного, то станем теми ещё друзьями. Я помогу тебе, исключительно «по дружбе», но ты будешь чувствовать себя обязанным – и это позволит мне однажды использовать тебя в своих интересах. Либо,– огненный картинно вздохнул, возвращаясь в своё привычное и куда более приятное глазу состояние спокойствия,– я вообще не буду ничего делать, а посмотрю, куда ты придёшь сам. Каждому на роду своё написано.