Ночь, которой не было
Шрифт:
По пути назад, к «лендроверу», Николь и Мэтт должны были пройти мимо группы рабочих. Совершенно инстинктивно Николь, выбрала более дальнюю тропку, чтобы не оказаться слишком близко от них.
Только сделав маленький крюк, она внезапно осознала, что Мэтт как-то слишком пристально и необычно смотрит на нее. Она почувствовала, что краснеет.
Привычка держаться, как можно дальше от мужчин стала у нее уже автоматической, но не потому, что она боялась их. Нет, причина в отвращении к самой себе, которое она испытывала с тех самых пор, как… Отвращение лишь усилилось после всех оскорбительных замечаний,
Она поспешила отвернуться от Мэтта, и сердце ее усиленно билось, справляясь со страхом и смущением.
Она видела любопытство в его глазах, странную задумчивость, внимание, с которым он наблюдал за ее осторожными движениями, за ее напряжением, пока она проходила мимо группы глазеющих на них мужчин.
К тому времени, когда они дошли до «лендровера», Николь совсем разнервничалась. Нисколько не заботясь о том, что ее поспешность может показаться странной, она забралась на сиденье и напряженно застыла, дожидаясь, пока Мэтт, не спеша, усядется, рядом с ней.
Когда они были уже на полпути к офису, Мэтт спокойно сказал:
— Если кто-либо из мужчин, работающих в компании, пренебрежительно и без уважения относится к нашим сотрудницам, я хотел бы непременно узнать об этом. Не только потому, что не одобряю мужчин, которые проявляют по отношению к женщинам неприятное им повышенное внимание, но и потому, что из-за этого нашему бизнесу может угрожать вполне реальная опасность.
Николь закусила губу и крепче сжала руки, покачивая головой в ответ. Она знала, что, если не считать прораба, все остальные мужчины, хотя и поддразнивали иногда сотрудниц фирмы, никогда не проявляли к ним ни агрессивности, ни враждебности и манеры их были вполне сносными. Разумеется, Николь не стала бы кривить душой для того лишь, чтобы оправдать свое смущение.
— Они… наши сотрудники вполне вежливы, — хрипло ответила она.
После небольшой паузы Мэтью сухо поинтересовался:
— Это относится и к Джексону?
Когда она повернула голову, оказалось, что он смотрит на нее. Это был испытующий, внимательный взгляд, который, если бы не проклятое прошлое, тяжким грузом лежавшее на ее совести, мог бы дать ей понять: нет на свете ничего такого, даже самых сокровенных мыслей, что она не могла бы доверить ему. Глубокая, отчаянная печаль нахлынула на нее, словно серые облака заслонили солнце, и настроение ее тут же упало.
— Айэн не относится к числу приятных мне людей, — сказала она и быстро добавила: — Но что касается остальных…
Мэтт не дал ей договорить.
— Подобное отношение со стороны одного-единственного человека, тем более, когда он занимает такую должность, легко может передаться и его непосредственным подчиненным, а я этого не потерплю. Я уже говорил, что это может весьма негативным образом сказаться на объеме наших контрактов. Сейчас все большее число женщин подумывают о расширении или полной перестройке своих домов, и еще большее число женщин предпочитают в одиночку воспитывать своих детей. Когда они заказывают нам строительные работы, вряд ли им приятно иметь дело с типами вроде этого Джексона. Кроме
— Рабочие уважают его, — напомнила Николь. — Не так-то просто будет найти кого-нибудь другого на его должность.
— Да, возможно, это будет нелегко, но ведь я всегда могу назначить на его место кого-нибудь из сотрудников других моих компаний. Однако пока нет необходимости доводить дело до этого. Если он изменит свое отношение…
Про себя Николь подумала, что прораб ничего не изменит. Он весьма волевой и надменный человек и привык приказывать тем, кто работает под его началом. Он из тех мужчин, которых отличает преувеличенное самомнение и уверенность в своем превосходстве.
Николь тихонько вздохнула, невольно отмечая контраст между Джексоном и Мэттом, который тоже очень, очень мужествен, но абсолютно по-другому. Правда, тогда, в тот день, когда она познакомилась с ним…
Николь смущенно наморщила лоб. Тогдаон показался ей столь же самоуверенным и наглым, как и прораб; он обращался с ней с легкомысленным пренебрежением, и неважно, что она этого вполне заслуживала, — от такого отношения она испытывала тошнотворное отвращение к самой себе. И теперь очень нелегко смириться с тем, что тот самоуверенный наглец и джентльмен, сидящий сейчас рядом с ней за рулем «лендровера», — один и тот же человек.
Восемь лет — срок немалый, напомнила она себе, за эти восемь лет система ценностей и взгляды его изменились, и вполне естественно, что вместе с ними изменилось и его отношение к людям.
Сейчас она радуется, что ей так нравится работать вместе с Мэттом, однако не исчез еще и страх перед тем, что может произойти, если он вдруг, повнимательней посмотрит на нее и узнает. Тогда все, ради чего она работала, и время, и усилия, которые она вкладывала, а также решимость ни в коем случае не допустить, чтобы повторилось унижение, которое ей пришлось испытать, когда она проснулась в то утро в его постели, — все это будет навсегда разбито и уничтожено…
Остановив «лендровер» во дворе перед офисом, Мэтт спокойно, но очень твердо сказал:
— Оставайся на месте.
Николь нерешительно повиновалась, а он подошел к машине с ее стороны, открыл дверцу и протянул руку, чтобы помочь ей выйти. Она невольно вздрогнула, когда он прикоснулся к ней. На какую-то долю секунды он застыл, словно почувствовал реакцию ее тела на прикосновение, но затем спокойно и хладнокровно помог ей выйти из «лендровера», немедленно отпустив руку, едва она коснулась земли.
— Насколько я знаю, у тебя уже давно есть друг.
Ей показалось, что эти слова ударили ее по лицу. Господи, кто же мог рассказать ему про Гордона? И с какой стати? Она лихорадочно соображала, испуганно пробормотав:
— Ммм… да…
Он мрачно посмотрел на нее, и Николь вдруг показалось, что он, вероятно, очень одинок. И тут же Мэтт удивил ее, откровенно заявив:
— Ему повезло.
Мэтт повернулся и зашагал к зданию, а Николь осталась на месте, глядя ему вслед, чувствуя, что земля начинает опасно колебаться под ногами.