Шрифт:
1
Перекатившись по измятой постели к краю кровати, Мэтью взглянул из-под тяжелых век на часы на тумбочке. Господи! Он удрученно вздохнул: перевалило за полдень. Не удивительно, что голова так гудит. Это и от голода, и от жажды — целые сутки у него во рту маковой росинки не было.
Головная боль и кисловатый привкус во рту напоминали ему о том, сколько было выпито накануне. Но не все ли равно, в конце концов? Никого не касается, отправился он спать трезвым или упился до бесчувствия. Он вольная птица. Всякие женские капризы ему нипочем. Он может жить в свое
Сев в кровати, он выжидал, пока затихнет металлический звон в голове, мысленно пытаясь найти себе оправдание. Вчера он работал допоздна и лег за полночь. Новая компьютерная программа, кажется, превзойдет все предыдущие. Не страшно, если он немного выпил, чтобы взбодриться. Мэтью предпочитал не вспоминать о том, что прежде не нуждался в допинге — до тех пор, пока Мелисса не бросила его. Время наверняка залечит рану, нанесенную Мелиссой, как оно лечит все на свете. Как-никак у него есть работа, которая заменяет ему все.
Он встал и, пошатываясь, побрел в ванную. Перегнувшись через раковину, Мэтью с отвращением рассматривал себя в зеркале. Воспаленные глаза, нездоровый, землистый цвет лица и, в довершение ко всему, двухдневная щетина делали его похожим на бездомного бродягу, просящего на улице подаяние.
Нет, пожалуй, даже это сравнение не в его пользу, подумал Мэтью, потирая рукой колючий подбородок. Бродяг на их образ жизни обрекает нищета. У него же — прекрасный дом, любимая работа и, благодаря деловой хватке деда с материнской стороны, больше денег, чем он успеет потратить. Казалось бы, нет никаких причин стать алкоголиком, и тем более так выглядеть.
Мэтью отвернулся от зеркала и шагнул под холодный душ. Черт! От холода у него перехватило дыхание. Вздрагивая и поеживаясь, он начал энергично растирать свое протестующее тело под струями воды.
Выйдя из душа и завернувшись в банную простыню, Мэтью почувствовал себя немного лучше. Голова все еще гудела, но отупляющая сонливость рассеялась. Он был уверен, что скоро и это пройдет. Ведь он окончательно пришел в себя, был бодр и энергичен. А за компьютером он забудет обо всем…
Процедура бритья была закончена без особых потерь. Мэтью бросил полотенце на пол ванной и вернулся в спальню, морщась от запаха перегара. Когда в дверь постучали, Мэтью рылся в гардеробе в поисках чистой рубашки. Обернувшись, он какое-то время молча смотрел на дверь и наконец, сдерживая раздражение, отозвался:
— Ну? Чего тебе?
Дверь, щелкнув замком, открылась, и в проеме возникла лысая голова камердинера.
— Ox, — произнес он, увидев Мэтью. — Вы уже встали, сэр. Завтракать будете? — Мэтью поджал губы.
— Завтрак в половине первого, Дживз? Не смею надеяться. А вот сандвич я бы, пожалуй, съел. И сяду работать.
Вошел верзила, массивные плечи и брюшко которого были обтянуты безупречно белой сорочкой и втиснуты в дорогой шерстяной костюм цвета морской волны. Одежда изысканного денди нелепо смотрелась на мускулистом увальне, но Мэтью не приходило в голову посоветовать ему изменить свой стиль. Вошедший чрезвычайно гордился своим внешним видом.
— Вы поедете в офис, сэр? — полюбопытствовал он, острым взглядом окидывая беспорядок
Мэтью покорно кивнул и, потерпев неудачу в поисках чистой рубашки, схватился за вчерашнюю.
— Нет, сегодня я в офис не собираюсь, — начал он; камердинер тем временем пытался вырвать у него из рук рубашку. — Какого черта, Виктор, что ты делаешь?
— Судя по всему, сэр, вы только что приняли душ, — мягко настаивал Виктор, — и, я уверен, не наденете вот эту гадость, с таким запахом. В нижнем ящике у вас полно свежих рубашек. Скажите только, какая вам нужна, и я тотчас достану.
— Благодарю, Крейтон, я могу одеться сам. Почему бы тебе не убраться отсюда, пока я не закончил? Пойди приготовь кофе или что-нибудь поесть. Нянька мне не нужна.
— А я разве что говорю? — Виктор наконец овладел грязной рубашкой и смял ее в комок, настояв таким образом на своем. — Вид у вас такой, словно вам нужна помощь. Вашей маме это не понравится. Совсем не понравится, вот увидите.
— Моей маме? А при чем тут моя мать?
— Разве вы забыли? Через полчаса у вас с ней назначена встреча. Вы вместе обедаете.
— О Боже! — Мэтью натянул черную спортивную рубашку, которая только подчеркнула землистый оттенок кожи. Перспектива обеда с матерью и необходимость выслушивать, как она будет клеймить и обличать его образ жизни, заставила Мэтью пожалеть о том, что он встал с постели.
— Значит, вы говорите, сандвич, сэр? — пробормотал Виктор, очевидно, сочтя более благоразумным дать хозяину передышку. Мэтью бросил на него угрожающий взгляд.
— Ничего съестного, — прорычал он. — Быстро принеси мне пива, и без возражений. Ах да, и вызови такси. Вдруг мне повезет, и свободного такси не окажется.
Виктор, направившийся было к двери, остановился на полпути; на его широком лице появилась озабоченность.
— Я могу вас отвезти, мистер Патнем, — предложил он.
— Я же сказал, что поеду на такси, — ответил Мэтью. — Иди и закажи его, Виктор. И поторопись с пивом!
Три четверти часа спустя Мэтью вошел в фешенебельный отель «Ритц». Вход в ресторан находился в дальнем конце вестибюля, но напитки гости могли заказать в зимний сад с пальмами в кадках. Мэтью знал, что именно здесь он найдет свою мать, и не ошибся.
Она ждала его, потихоньку потягивая минеральную воду — единственный напиток, который позволяла себе в течение дня. Каролина Патнем, урожденная Аполлониус, так же благоговела перед собственной внешностью, как ее сын пренебрегал своей, и гордилась, что свадебное платье до сих пор сидело на ней точно так же, как и тридцать лет назад.
При этом она не акцентировала внимания на том, что ее брак просуществовал недолго. Она вышла за Джозефа Патнема, когда ей было восемнадцать, вопреки воле родителей, и вскоре поняла, что они были правы. Англичанин без гроша за душой, хорошего происхождения, но лишенный деловой хватки, Джозеф Патнем продержался рядом с ней ровно столько времени, сколько потребовалось для появления на свет их единственного отпрыска, а затем отправился на яхте в кругосветное путешествие, которое окончилось кораблекрушением у мыса Доброй Надежды.