Ночь над Сербией (Рокотов - 1)

Черкасов Дмитрий

– У нас за подобное полицейских бы под суд отдали.

– Так то - у вас. Здесь тебе не тут, как говаривал мои армейский сержант. У нас полицейские только ракию <балканская водка на основе виноградного спирта крепостью около 300> быстро пьют, все остальное - нога за ногу... Работать вообще никто не хочет. Тем более сейчас.

– Ладно, - Гендерсон допил свой кофе и поднялся, - пойду, нашу аппаратуру проверю, может, и ее сперли...

– Вряд ли, - Ненад снова надел наушники, - ограждение из тросов поставили, так что свалиться больше ничего не может.

– Будем надеяться, - американец прихватил сумку и вышел.

До крыши он добрался на скоростном лифте, гордости Белградского телецентра, по пути

пообщавшись с коллегами-югославами. Пола любили почти все, мужиком он был компанейским, всегда охотно давал в долг неимущей журналистской братии, регулярно устраивал вечеринки, где поил гостей хорошим ирландским виски и кормил отменно приготовленным барбекю. У него всегда можно было стрельнуть сигаретку, поговорить по душам или пожаловаться на козни начальства. Гендерсон никогда не выдавал чужих тайн и не сплетничал, чем заслужил всеобщее уважение. Расставаться с ним не хотелось. Местные журналисты с грустью ожидали того дня, когда полицейская машина доберется до улыбчивого американца и ему, как уже многим, вручат серую бумажку с предписанием выехать из страны в течение суток. Судьба западных корреспондентов была предрешена, правительство Милошевича выживало из республики всех иностранцев, придираясь к любой мелочи.

На самый верх вела круговая лесенка. Американец огляделся и поднялся по ступеням. На крыше не было никого, и Гендерсон быстро прошел к сияюще-белой тарелке с крупными синими буквами "CNN". Из сумки он извлек блок микросхем размером с сигаретную пачку и, распахнув дверцу электронного устройства антенны, отвечавшего за координацию сигнала, подключил прибор к свободному разъему. На блоке мигнул светодиод, извещая о том, что питание поступило и устройство к работе готово. В тот же момент антенна послала в пространство пакетированный импульс, который спустя четыре наносекунды достиг американского спутника. Космический аппарат сигнал принял и заложил в ячейку памяти очередную координатную точку прицеливания. Теперь по приказу со спутника в нужное время мог включиться маяк наведения "умной" ракеты или бомбы. Белградский телецентр стал очередной мишенью в списке целей, приготовленных для удара в час "X".

Кадровый сотрудник славянского отдела Центрального Разведывательного Управления США Пол Тимоти Гендерсон удовлетворенно вздохнул и захлопнул жестяную дверцу. Теперь ему следовало совершить нечто такое, что однозначно вызвало бы негативную реакцию югославских властей и привело бы к незамедлительному лишению его аккредитации.

В то время, когда американский "Стар-Клайм-бер" принимал сигнал от маячка наведения на крыше Белградского телецентра, советская космическая платформа КН-710 на полторы секунды включила маневровые двигатели и переместилась на сто восемьдесят километров южнее, одновременно перейдя на более высокую орбиту. Система корректировки приняла необходимые поправки, и восемь ракет с термоядерными боеголовками, каждая мощностью сто пятьдесят килотонн, вновь нацелились на объекты оборонного комплекса США.

Советский спутник давно уже действовал в автоматическом режиме, не получая никаких команд из Центра Управления Полетами. По правде говоря, о действительном предназначении спутника в новой России ничего не знали, считая его частью орбитального метеорологического комплекса, в каковой входят сотни космических аппаратов. Платформа регулярно передавала на Землю информацию о погодных условиях в районе Северной Атлантики, которая компилировалась с данными из других источников.

КН-710 был выпущен на орбиту в 1982 году в качестве адекватного ответа на американские инициативы по программе "Звездные войны". Запуск да и производство спутника держались в строжайшем секрете, и западным разведкам в голову не могло прийти, что СССР, в нарушение международных норм, выведет в космос ядерное оружие. К проекту в полном объеме имели доступ несколько

человек, работы по сборке легендировались на самом высоком уровне, а к вопросам управления были допущены всего трое сотрудников КГБ в чинах полковников. Причем каждый из них знал только свою часть кодов запуска, общая же схема была известна лишь Верховному Главнокомандующему и министру обороны.

Когда в 1991 году Союз распался на множество независимых государств, управление спутником КН-710 передали в Звездный Городок, но предварительно верные присяге офицеры успели уничтожить всю техническую документацию. Троих полковников Госбезопасности новый начальник "вычистил" из органов за отказ публично сжечь свои партбилеты, и те в одночасье оказались на улице справедливо полагая, что на их места назначены новые, более "продемократические" сотрудники.

Но не тут-то было.

В 1994 году пульт управления платформой демонтировали, ибо техники имели приказ освободить помещение под кабинет заместителя начальника космодрома по хозяйственной части, а документов на аппаратуру не было. Блоки вывезли на склад, где предприимчивые прапорщики быстренько разобрали их на столь нужные в домашнем хозяйстве детали, а пустые корпуса приспособили под ящики для цветов.

Сразу после президентских выборов 1996 года остро встал вопрос об экономии средств, и на не;

подчиняющийся никаким командам КН-710 обратили внимание. Решено было затопить его в Тихой Океане. Но тут исполнители столкнулись с проблемой: спутник не реагировал ни на какие сигналы, из чего сделали вывод, что на нем повреждены внешние антенны. Может, метеорит задел или по старости из строя вышли. Возиться с неуправляемой железкой никому не хотелось, и платформу оставили в покое, лишь иногда внося коррективы в обстановку на орбите, дабы не спровоцировать столкновения с другими спутниками.

Перенацелившись на прежние объекты, дисциплинированный компьютер КН-710 отрапортовал об этом на пульт. У прапорщика Сидоренко мигнул экран телевизора, в схему которого был впаян блок регистрации входящих сигналов. Подобное происходило раз в три дня, и сидящий перед телевизором прапорщик сплюнул, окончательно решив раскошелиться и наконец-то купить себе нормальный "Сони". А старенькую "Радугу" выбросить на помойку.

– ...разногласия между московским мэром и Борисом должны достичь апогея примерно в середине лета, - помощник Госсекретаря США аккуратно перевернул листочек с записями.
– Их Парламент уходит на каникулы, и в столице просто нечем будет заняться.

– Пока ничего не предпринимать, - Госсекретарь потеребила брошь. Посмотрим, как Москва отреагирует на начало бомбардировки Милошевича.

– Это легко предсказуемо. Борис опять сделает вид, что обиделся, а московский мэр выступит с патриотическими заявлениями. Русские действуют по шаблону... Каких-либо неожиданностей я не предвижу.

– Что они захотят в качестве отступного?

– По-видимому, решения вопроса с отсрочкой платежей по кредитам. Еще, вероятно, наши гарантии Семье на получение гражданства в США или Швейцарии. Естественно, после выборов. С мэром также проблем не будет - инвестируем ему в развитие инфраструктуры Москвы сотню миллионов, он и угомонится...

– Не вовремя Борис уходит, ох как не вовремя, - Госсекретарь нахмурилась.
– Еще года два, и с русскими было бы покончено... Активизируйте Козырькова, пусть он начнет выступать по телевидению против Милошевича.

– Сколько пообещать?

– По таксе. Дайте два миллиона из резервного фонда.

– У него прямой интерес к Югославии, - осторожно напомнил помощник. Почти все сбережения в акциях фармацевтического завода в Новом Саде.

– Пустое, - отмахнулась Госсекретарь.
– Обещайте, что, если завод пострадает, мы компенсируем его долю. Там, как я помню, и сумма-то смехотворная, около трех миллионов.