Ночь накануне
Шрифт:
— Бригадир, как ты узнал мой номер? — спросил я, чтобы нарушить затянувшуюся паузу.
— Подумай, Петька.
— А как узнал мое имя?
— Еще подумай. Мне в бригаде не нужны идиоты. Как я мог узнать твой номер?
Я задумался, глядя, как за окошком проплывают кварталы Старого города.
— Ты мог узнать мой имейл — он на сайте «Fire Mission» открыт в инфе игрока. Но моего имени-то там нет.
Тимур усмехнулся:
— А ты не продавал видеокарту несколько лет назад?
— Но при чем тут… опс. —
— Ты хороший боец, но плохой разведчик. — Тимур прищурился.
— Да у меня и нет секретов… — обиделся я. — Подумаешь тайна, телефон домашний…
Некоторое время мы ехали молча, затем Тимур заговорил. Говорил он, обращаясь ко всем, и ни к кому отдельно. И хоть говорил он вещи пафосные, но голос его звучал вполне по-домашнему.
— Братья! — говорил Тимур. — Каждый вечер мы брали в руки оружие и выходили на битву с врагом. Мы в совершенстве овладели приемами боя и тактикой. Наша бригада по праву считается сильнейшей в русском секторе. Нашу бригаду уважают даже в Европе и Америке. Так?
— Так, — ответил Фокус за моим ухом.
— За два года я научил вас всему, что знал и умел сам. Так?
— Спасибо, — ответил я.
— Настало время познакомиться. Мое имя — Тимур Тяжевский. Я внук генерала Тяжевского, того самого, что брал когда-то Берлин, хотя его имени вы не найдете в справочниках. Теперь я познакомлю вас друг с другом, если вы не успели. Рядом со мной Петька Русаков под ником Terminator. Учится на втором курсе физмата. Окончил немецкую спецшколу. В армии не служил.
— Откуда ты знаешь? Тоже в Интернете нашел? — удивился я, но Тимур продолжал:
— За моей спиной Пашка Микуленко под ником Фокус. В этом году заканчивает полиграфический техникум, работает мастером фотостудии, дома играет на бас-гитаре. В армии не служил.
— Сильная разведка… — хмыкнул Фокус.
— И, наконец, Анка Каплан под ником Берта. Учится на первой курсе исторического, но собирается его бросить и поступать в художественный. Хорошо рисует, любит мультики «аниме».
— В армии не служила, — язвительно произнесла Анка. — Это все?
— Для начала хватит, — сказал Тимур. — Приехали.
Он плавно затормозил перед глухими воротами с облупившимися красными звездами на створках. Я не помню, бывал ли раньше на этой улице с разбитый асфальтом, высокими заборами, обмотанными колючей проволокой, и облупленными учреждениями непонятной принадлежности. Кажется, это была Хлебозаводская. Или Силикатная. Короче, промзона у черты города. Из-под ворот выскочила, захлебываясь в лае, рослая дворняга —
— Здравь желаю, Тимур Иваныч! — махнул из будки вахтер в солдатской куртке.
Тимур кивнул, не поворачивая головы, проехал вглубь, немного попетлял вокруг плоских ангаров и мусорных баков, доверху набитых сизыми пружинами металлической стружки, и выехал к развалинам фундамента. Здесь явно начали строить здание, но, похоже, давно прекратили — торчала лишь бетонная площадка в клочьях истлевшей опалубки и ржавые прутья арматуры, устремленные в небо нескладными пучками.
Тимур деловито распахнул дверцу. Мы тоже вышли. Хлопнув дверцей, Тимур направился к фундаменту и начал спускаться в проем, явно ведущий в подвал. Мы переглянулись с Анкой и Пашкой. Военная зона на задворках города, заброшенная стройплощадка, безжизненные ангары… Но Анка упрямо мотнула головой и пошла за Тимуром. Мы спустились по бетонной лестнице и оказались под землей.
Больше всего это место напоминало штабной бункер времен Второй мировой. Сумрачный вход с трубами по стенам, непонятные подсобные дверцы, обитые жестью, и вход в небольшую комнату, отделанную вагонкой, — казалось, будто мы попали внутрь гигантского ящика для снарядов. Низкий потолок, под его центральной рельсой — яркая лампа в железном наморднике. Старый диван. А у стены на широком столе — компьютер с громадным монитором, рядом — военный электропульт с тумблерами, рядом — высокий черный цилиндр, и все это опутано проводами. Интересно, какой в этом компьютере процессор?
— Рассаживайтесь, — кивнул Тимур в сторону дивана.
Мы сели на диван, а Тимур напротив — на стул у монитора, положив ногу на ногу и сцепив пальцы на колене. Еще в машине я заметил, что на правой руке двух пальцев не хватает, но сейчас казалось, что так и должно быть у человека, сидящего в этом бункере. Тимур щелкнул по клавиатуре, и на мониторе расцвела картинка.
Портрет этот трудно было не узнать: самоуверенный подбородок, одутловатые щечки, высокий лоб, жидкие волосы, зачесанные назад, узко посаженные глазки, маленькие и злые, и конечно же печально знаменитые «баварские» усы чистой расы, висящие буквой «п» вокруг тонко сжатых губ.
Тимур глядел на портрет долгим взглядом, словно и не он его вызвал только что из компьютерного небытия. Мы молчали. Наконец он повернулся и посмотрел в глаза Фокусу, затем Анке, а затем мне.
— Мы знаем этого человека, — произнес Тимур.
— Мы знаем имена всех крупных фашистских палачей. — Я пожал плечами.
— Это не человек, — зло поправила Анка.
— Что мы про него знаем? — продолжал Тимур.
Я пожал плечами:
— Про Отто? Смеешься, что ли?
— И все-таки? — перебил Тимур. — Произнеси, кто это.