Ночь Нептуна
Шрифт:
— Саша всегда сильной была, спортом занималась. Она оттолкнула того козла и громко закричала. Он, наверное, испугался, что прибегут другие.
— Встретиться с ней можно?
— Можно, — закивал Никита своей круглой, как шар для боулинга, головой. — Но только завтра. Она вернется из Турции — с другом там отдыхает.
— Вот мой номер телефона. — Сказал Паша, записывая цифры на квадратике белой бумаги. Он очень надеялся, что звонки Никиты личный характер носить не будут. — Как только она сможет со мной увидеться — я приду. Никита, попросите ее заранее попытаться вспомнить
Петр Макарыч Пашу встретил как родного.
— Однако ты совсем от синяков оправился! — воскликнул он весело и пожал Паше руку. — Твои обидчики сидят у меня. Один из них — Ленька Голышов, местный дармоед, а другой — сын той тетки, чьими пирожками ты отравился. С кем из них говорить будешь?
— Мне Трендякин нужен.
— Хорошо, получишь своего Трендякина. Макарыч встал из-за своего стола и выглянул в коридор. Крикнул кому-то: «Веди сюда Женьку!»
И его привели.
Паша рассматривал парня без особого любопытства. Этот тип молодчиков он хорошо знал — они никогда не нападают в одиночку и днем. В принципе больше о них можно ничего и не знать.
— Петр Макарыч, — обратился Паша к участковому, — я с парнишкой сам на сам, ладно?..
Макарыч равнодушно кивнул и вышел.
Сын боровиковской королевы пирожков, чьи руки были скованы за спиной наручниками, выпрямился на стуле и полуоткрыл рот — удивляясь чему-то, а может, просто потому, что постоянно воспаленные аденоиды мешали ему нормально дышать носом. Не без удовольствия Паша разглядел, что во рту Евгения сверху, с правой стороны, не доставало зуба.
Седов нарочито небрежно расселся в кресле, расставив колени, как будто сдвинуть их не позволяло ему что-то значительное между ног. При этом он задрал подбородок и сунул правую руку в карман штанов. Там у него было кое-что припрятано.
Он смотрел на Трендякина, не произнося ни слова.
Для начала тот попытался завести светский разговор:
— Так ты и есть Наташкин дядя, который санэпидемстанцию на мою мать натравить хочет?
Никак не реагируя на вопрос, Седов переводил взгляд с переносицы Трендякина на его левое ухо и обратно.
После пяти минут психической атаки задержанный начал нервничать.
— Чего ты меня тут держишь?.. — зло спросил он. — Что тебе от меня надо? Думаешь, я сам себе вину придумаю и протоколы твои поганые подпишу?
После десяти — почти взвыл:
— Да что тебе надо, сволочь? Что хочешь от меня?
Паша криво и неприятно усмехнулся:
— А тебе чего от меня надо было? Ночью на дороге?
— Ты мою мать обидел.
— Даже не пытался. А вот ты убил Наташу Колобкову.
Евгений заметно вздрогнул, но, судя по всему, Трендякины так просто не сдавались.
Он завопил, изображая праведное возмущение:
— Я ее не убивал! Попробуйте, докажите! Продолжая держать руку в кармане штанов, Седов наполовину вытолкнул из кармана плоскую блестящую штуку. Парень узнал кастет.
— Бить меня будешь?
— Ты многого не знаешь, Жека, — сообщил ему Павел Петрович доверительным тоном. — Очень многого. Я тоже в милиции работаю. Приехал сюда, чтобы
— С чего мне знать?
После выразительной паузы Паша ответил на его вопрос:
— С того, что убил их ты, Жека.
— Не убивал я Наташку, — клялся Трендякин. — Не убивал! Напугать ее хотел, чтобы под ногами не путалась. А убивать — нет!
— А почему в Краснодар укатил?
— Так решил, что она с горя утопилась. Подумал — море вот-вот выбросит тело, и тут начнут докапываться, почему так вышло. А про то, что мы с Колобковыми в контре, все тут знают. И моя мама тоже решила, что она утопилась, потому и стала слухи распускать, будто Наташка уехала в какой-то город проституткой работать.
— С какого такого горя она утопилась? Хотя я и так знаю: ты ее изнасиловал, — утвердительно сказал Паша.
В левой руке Паши, туго перевязанной от запястья и до середины плеча, заблестел кастет. Он демонстративно переложил его в здоровую правую руку. Женя покосился на опасную железяку и вдруг признался:
— Да, я ее трахнул. Она сама хотела, честное слово!
— Чушь, — прокомментировал Седов. — Наташа совсем не такая была.
— Наташка дура была, — пробормотал Трендякин. — И сама виновата.
Если бы не наручники на запястьях Евгения, Пашка приложился бы кастетом к его челюсти.
Побеседовав с Трендякиным, Паша попросил Петра Макарыча отпустить парня. Он не будет предъявлять ему обвинение и вообще сводить счеты не собирается.
— Отпущу, если хочешь, — сказал Макарыч. — Но пусть еще у нас переночует. Для острастки. Куда это годится, приезжающих лупить? У нас гостям должно быть так хорошо, чтобы вы каждый год к нам возвращались!
Пашка рассмеялся и согласился. На самом деле судьба Трендякина его больше не волновала. В тот момент его интересовало уже другое — результаты экспертизы тела Ираиды. Петр Макарыч тут помочь ему не мог. Но мог дать номер телефона патологоанатома, Валентины Петровны, которой направили тело Ираиды. Это была неожиданная удача, приятный сюрприз.
— Ты звони ей, не стесняйся, — напутствовал Макарыч. — Это дочь моя.
Покидая участок, Паша притормозил в дверях.
— Петр Макарыч, — обратился он к Аниськину, — пять лет назад девушка была на пляже изнасилована и утоплена. Дочка бильярдиста. Вы же в курсе? — Макарыч кивнул. — Кого-нибудь по этому поводу задерживали?
Участковый призадумался, обнял ладонью подбородок.
— Нет, никого не задерживали, — ответил он, наконец. — Давненько дело было… В тот год моя дочка только с учебы приехала, и у нас в больнице работала патологоанатомом или, как его, ассистентом?! Труп дочери бильярдиста сначала к ней попал, а уже потом его в Гродин отвезли. Она тогда такой вывод сделала, что у девушки перед смертью был половой акт, но только вряд ли это изнасилование. Не было синяков, ссадин, кроме как на шее, кажется. А партнер ее гандон натянул, так что следов своих и не оставил.