Ночь опасна
Шрифт:
Он и сам не знал — приятно ему слышать такое или нет. Получается, что других причин выбрать в защитники именно его у Нины не было. Она не считала его надежной опорой — просто он был так далек от ее повседневной жизни…
— А разве ты не рассказывала обо мне каким-нибудь подругам? — сдержанно осведомился Олег.
— У меня нет близких подруг.
— Как так?
И в самом деле — за все время знакомства он ни разу не слышал от Нины ни о какой близкой подруге. Она охотно рассказывала ему о своем прошлом, об учебе, о трудностях на работе. Даже о семейных делах — женщина говорила обо всем этом так легко, будто даже не предполагала,
— Вообще-то у всех есть друзья, — заметил он. — Даже у меня — уж на что я волк-одиночка…
— Ну а у меня нет. — Она приоткрыла стекло со своей стороны и курила, выставив руку наружу. Дым вливался обратно в салон, и Нина досадливо разгоняла его. Она очень нервничала и постоянно оглядывалась назад. — Откуда у меня возьмутся друзья? У меня и времени-то нет с кем-то видеться.
— А откуда в таком случае взялся я? Ты нашла на меня время?
Она выбросила сигарету и повернулась к нему:
— Знаешь, я часто думаю — в самом деле, откуда ты у меня взялся? Как я вообще решилась на это? Ты для меня все равно что член семьи. Как будто свой человек… А ведь это не так.
— Спасибо на добром слове.
— Не обижайся. — Рука, тронувшая его пальцы, была совершенно ледяной и немного дрожала. — Я говорю правду, нравится это тебе или нет.
— Да, — иронично заметил Олег. — Ты же предупредила, что всегда будешь говорить правду.
— Так и есть. — Она запалила новую сигарету. Прежде Нина никогда не курила так много. — Знаешь, когда ты появился, я сперва думала, что это быстро кончится. У меня ведь было уже два романа. Это ты тоже знаешь.
— Знаю.
Он в самом деле знал — от нее самой. Нина оставалась верна своему слову и всегда говорила правду, не скрывая даже того, что могло бы ей повредить в чужих глазах. И это было еще одной причиной того, что Олег в свое время в нее влюбился.
Первый роман Нина пережила еще до брака. Она тогда едва не вышла замуж — ее мама была против, причем действовала очень активно, «открывая глаза» совсем еще юной, неопытной дочери. Жених оказался иногородним — Нина училась с ним в Институте культуры. Мама испугалась, что тот имеет в виду не саму Нину, а московскую прописку и жилплощадь. У парня в самом деле не было иных возможностей остаться в столице. Но каковы были его истинные чувства, была ли тут замешана корысть — теперь уже невозможно было выяснить. Он твердил, что любит, но Нина все же отказала ему и больше никогда с ним не виделась.
Второй роман у нее случился, когда дочке было три года. Диана ходила в детский садик, потому что мама пошла на работу и не могла сидеть с девочкой дома. Денег тогда не хватало, и Нине срочно пришлось осваивать новую профессию, чтобы помогать мужу. Вместо библиотекаря она стала бухгалтером. Бабушка ничем помочь не могла — в то время она еще не вышла на пенсию, а сделать это ради внучки не решалась — не терять же желанную выслугу лет и связанные со службой льготы. Она работала в Министерстве путей сообщения.
Диана редко видела родителей и какое-то время даже с трудом узнавала их в лицо. Это был несчастный ребенок — в измятых, криво надетых платьях, в заношенных колготках, вечно голодный, потому что питание в садике Диане не нравилось и свою порцию она отдавала соседям по крошечному столику. Ее родители часто ссорились из-за того, кому именно забирать
Однажды Нина не нашла дочери в садике, явившись туда уже около десяти часов вечера. Оказалось, что ее забрал вместе со своим ребенком какой-то мужчина — он живет в соседнем доме, объяснила легкомысленная молоденькая воспитательница. Нина бросилась туда и обнаружила умилительную сцену — Диана уже накормлена, напоена, умыта, переодета в сухие колготки… И смотрит телевизор рядом с симпатичным белокурым мальчиком. А его папа — такой же симпатичный блондин — то ли гладит белье, то ли что-то стирает. Выяснилось, что они живут без мамы — та снова вышла замуж и увела с собой младшую девочку. Детей поделили по ее настоянию: она заявила, что не может взять двоих — новый супруг будет против. Нина возмущалась ее поступком, пила чай с милым отцом-одиночкой… Как-то неожиданно вышло, что однажды она задержалась у них в гостях.
Ни о какой любви, как в первый раз, не было и речи. Это было что-то вроде жалости — тем более что мальчик, стосковавшийся по женской ласке, просто боготворил Нину. Та очень скоро поняла, что этот мужчина ей вовсе не нужен, и пожалела о своем поступке. Диане было запрещено уходить из садика с «этим дядей». Ее стали забирать вовремя. Ну а по маленькому мальчику с тоскливым, потерянным взглядом Нина долго еще скучала. Она призналась Олегу, что, скорее всего, и ходила-то туда только ради того, чтобы приласкать этого заброшенного ребенка. А до его отца ей и дела не было, он только осложнял ей жизнь, тем более что оказался очень требовательным и ревнивым.
— Он даже ревновал меня к мужу, представляешь?! А вот с тобой… — Она помедлила. — С тобой все по-другому. Сначала я просто не понимала, что творится, а теперь… Знаешь, если бы ты сказал, что все кончено, нам пора расстаться…
— Ты бы плакала? — Он не удержался от иронии. Но, обернувшись, в самом деле увидел слезы.
Нина быстро вытерла их тыльной стороной ладони:
— Извини, это все нервы. Мне так плохо, так страшно. Кто меня так ненавидит? Я никому ничего не сделала!
— Ты уверена, что никому?
Она утверждала, что это так. На работе она держалась скромно, несмотря на то что была женой главы фирмы. Ни один сотрудник не был уволен по ее указке — в этом Нина готова была поклясться. Другие мотивы? Какие же? Ведь невозможно предположить, что кто-то решил убить ее из ревности. Ее муж вообще не ревнив — он трудоголик, и когда Нина сообщила ему, что ее роман никак не повлияет на их семейную жизнь, он совершенно успокоился и больше никогда об этом не упоминал.
— Да мы давно уже живем как друзья, — сказала она. — Уже и не помню, когда по-настоящему чувствовала себя его женой. Это началось еще до тебя. Он видит только свою работу, а я… Я… Я, наверное, плохая мать, — неожиданно закончила Нина.
— Потому я и появился?
— Ну хватит! Не поэтому. — Нина достала пудреницу. — Ты появился, потому что пришло твое время. Если будешь продолжать в том же духе — я начну хамить. Ты хочешь услышать, что мне нужна была какая-то замена мужу?
Он согласился с тем, что хамить не нужно. И подумал, что Нина в самом деле ни в ком не могла вызвать ревность. Ни личную, ни служебную. Во всяком случае, не в своем муже.
— Ну вот, — оживилась она. — Ты и сам так думаешь. Тогда что же это? Какие-то материальные мотивы? Да какие же? Что с меня взять?