Ночь ошибок
Шрифт:
– Можно поинтересоваться, где ты собираешься демонстрировать талант своего портного? – спросил граф.
– Я иду в Королевский театр. Сегодня вечером Лили будет играть леди Макбет.
Сначала Хокхерст предположил, что мисс Калхейн – ровесница Эдварда, если не моложе, но в таком случае ей не дали бы роль леди Макбет, которую поручают более опытным, зрелым актрисам.
Выходит, его кузен попал в когти циничной безжалостной дамы не первой молодости, и та, сразу же распознав
Но Хокхерст, оставшийся после смерти отца Эдварда его опекуном, еще к тому же очень любил молодого Сент-Клера.
– И сколько лет мисс Калхейн? – спросил он.
– Я не знаю возраст миссис Кал… возраст Лили, – признался Эдвард.
Миссис Калхейн!
Боже милостивый, похоже, положение гораздо серьезнее, чем он думал. Неужели придется спасать молодого повесу еще и от гнева разъяренного мужа?
– Но она старше тебя? – строго спросил Хокхерст.
Покраснев, юноша потупил взор.
– Да, на несколько лет, – наконец выдавил он.
Хокхерст про себя обругал последними словами коварную женщину, бессердечно воспользовавшуюся наивностью неопытного юноши.
– Но, – воскликнул тот, подаваясь вперед, – ни возраст, ни другие препятствия не смогут помешать тому, кто страстно влюблен!
– Подозреваю, мистер Калхейн с тобой вряд ли согласится, – язвительно заметил Деймон.
– Я твердо убежден, что Лили так же несчастлива в браке, как и я!
– Да, кстати, ты не забыл о том, что женат? – сухо напомнил кузену Хокхерст. – Сесилия – твоя супруга перед богом и людьми, и она носит под сердцем твоего ребенка.
Краска стыда залила щеки Эдварда. Его глаза наполнились болью, и граф понял, страсть еще не до конца ослепила юношу. Молодого Сент-Клера мучат угрызения совести, и поделом.
– Ты только не думай, что я увиливаю от своих обязанностей по отношению к Сесилии. О господи, Ястреб, ну почему я не прислушался к твоим советам!
Деймон не стал напоминать кузену, как упрямо тот твердил, что будет любить Сесилию до конца дней своих. О юношеский максимализм!
– Конечно, ты скажешь, что я был слишком молод и не знал, чего хочу, – продолжал тот, – но на самом деле я просто не знал Сесилию! За время беременности она так изменилась, что мне кажется, будто я женат на совершенно незнакомой женщине.
– Насколько я слышал, роды обещают быть трудными. Но можешь не сомневаться, когда все будет позади, она снова станет такой, как прежде.
– Поздно! – отрешенно воскликнул Эдвард. – Я люблю Лили, и только ее одну! Я не расстанусь с ней ни за что на свете!
Холодная ярость захлестнула сердце Хокхерста, лишь теперь начинающего догадываться, насколько глубоко
Эдвард встал:
– Извини, мне пора идти. Я не могу опоздать к началу спектакля.
– А мне надо навестить мою дражайшую мачеху, – сказал Хокхерст, провожая кузена до двери.
– Но Фебы сейчас нет в городе! – воскликнул тот. – Она с девочками уехала в гости в Хедрик-парк. Вернутся они очень поздно.
Итак, напасть, свалившаяся на молодую вдову, не настолько ужасна, чтобы помешать ей отправиться с падчерицами в гости. Деймон немного успокоился.
– Феба написала мне, что с нею стряслась беда. Ты случайно не знаешь, в чем дело?
– Понятия не имею. Хотя… – молодой человек смущенно умолк.
– Ну что? Говори!
– Ты же знаешь, Феба склонна расстраиваться из-за совершеннейших пустяков.
«Что верно, то верно», – подумал граф, гадая, не так ли окажется и на сей раз.
Расставшись с кузеном у дверей гостиницы, Хокхерст поднялся к себе в люкс, принял ванну, поужинал и переоделся. Прикинув, что вечерний спектакль должен вот-вот закончиться, он вызвал экипаж, чтобы ехать в театр, преисполненный решимости начать боевые действия по вызволению своего наивного кузена из рук этой алчной женщины.
Стратегический план кампании был прост, правда, Хокхерсту он не пришелся по душе. Необходимо выставить миссис Калхейн жадным порочным созданием – а для этого надо переключить ее внимание на себя. Хокхерст не сомневался, что титул и состояние без труда помогут ему добиться желаемого.
Его губы скривились в мрачной усмешке. Безнравственная охотница за легкими деньгами запомнит день, когда познакомилась с Эдвардом Сент-Клером, как самый несчастливый в своей жизни.
Занавес закрылся, и публика разразилась громкими и восторженными криками.
Актриса печально подумала, что самая приятная часть ежевечерней работы – воплощение на сцене живого, запоминающегося образа героини – позади. Теперь наступает черед самого сложного и неприятного – встречи с поклонниками.
Театральная гостиная после окончания спектакля наполнится праздными хлыщами, чье высокое положение в обществе дает им право беспрепятственно заходить в святая святых театра. Лили требовался весь ее артистический дар, чтобы вести себя вежливо с этими пресыщенными богатыми волокитами.
В отличие от большинства актрис, рассматривающих сцену лишь как ступень заветной цели – обзавестись богатым знатным любовником, Лили жила театром. Она хотела, чтобы помнили ее выдающиеся роли, а не многочисленные победы над поклонниками.