Ночь открытых дверей
Шрифт:
– Я тебя видел! – не сдавался Генка. – Ты вчера предлагал журнал Вороновой. Я как раз под лестницей сидел, подсматривал. А ночью ты нам с Костяном по голове надавал, чтобы снова журнал забрать. Я знаю, я фантик нашел.
– Какой фантик? – брезгливо поморщился Стриж. – Совсем с башкой распрощался? Что за глюки!
– Ты стоял около школы ночью и ел конфеты, которые тебе Семенова дала.
– Ты что, больной? – покрутил пальцем у виска Илюха. – Что мне, делать больше нечего, как ночевать около школы? И конфеты я никакие
– А кто же тогда?.. – растерялся Кармашкин.
– Понятия не имею! – Илюха пошел к выходу. – Вы мне с этим журналом надоели. То один, то другой! Всякий аппетит с вами пропадет.
– Подожди! – Генка побежал за ним, ухватил его за руку. – Что значит – вы? Кто еще?
– Отвали, – вырвал свою руку Стриж.
– Кто для тебя журнал крал? – упорно бежал следом за Илюхой Кармашкин. – Мы вместе в школе были, я его почти узнал. Куртка серая, с «молнией»…
Илюха схватил Кармашкина за ворот рубашки и резко притянул к себе.
– Не было у меня никакого журнала, понял? – прошептал он ему прямо в ухо.
– Я не один тебя с ним видел…
Лицо у Илюхи в этот момент было страшным, и по-хорошему говорить больше ничего не следовало, иначе не видать Генке дальнейшего участия в их коллективе. Но в Кармашкина словно бес какой вселился, и остановиться он уже не мог:
– Еще Костян был. И Ксю. Они подтвердят. Говори сразу, откуда он у тебя?
– Ты был ночью в школе? – усмехнулся Стриж. – Какая новость! А может, это ты журнал украл, а потом мне продал?
– Ты чего? – опешил Генка. – У меня ничего не было. Это кто-то…
– Удивительно! Один ты знаешь, что был кто-то еще. А ведь ключи у тебя нашли? Может, этот кто-то и есть ты? Украл журнал, а потом взял и мне его подкинул. Ну что, пойти к Адочке и все рассказать? Я думаю, она мне поверит.
– Ты чо? – Генка аж задохнулся.
– Ничо! – отпихнул его Илюха. – Достал уже! Сказано – отвали!
– А ну, хватит кричать! – накинулась на них повариха. – Ишь, расшумелись! Не на улице. – Кармашкин попятился. – Стоять! Силы много? Ну-ка, разнеси по столам стаканы. Глядишь, прыти-то поубавится.
Генка растерянно глянул на толпу, в которой мелькнуло несколько знакомых лиц.
Майсурадзе, Костян… Оба внимательно смотрят на Кармашкина. Ну да ладно, пускай смотрят, еще неизвестно, кто первый найдет журнал. Девчонки, Семенова, за ее спиной Прохоров. И все ждут, что он сделает с этим чаем.
– Давай-давай, поворачивайся! – Толстая повариха легко подхватила поднос, полный стаканов с чаем, и перекинула его на руки Генке. – Там малыши уже сидят ждут. Учительница молодая, не справляется. Не урони. – И она отвернулась к своим кастрюлям и котлам.
Кармашкин бодро потопал через зал. Поднос был не очень тяжелым, только стаканы звякали и все норовили сползти на пол.
Перед подносом промелькнул прозрачный силуэт. Невысокий
Звон стаканов оглушил. Чай плеснулся в лицо. Генка машинально облизался. Чай был сладкий.
А вокруг кружилась, ахала и возмущалась столовая, визжали малыши, ругалась повариха. Генка ошеломленно тряс головой, пытаясь вернуть себе нормальный слух. Перед глазами все стоял и стоял странный пацан с грустными глазами.
Неужели у него теперь еще и галлюцинации начались?
– Геночка, – пробилась к нему Семенова. – Ты жив?
– Не дождешься, – прошептал он, медленно садясь на пол.
– Чего не дождусь? – испугалась Леночка.
– Чтобы я помер. – Он попытался опереться на руку, но под ладонь попали мелкие осколки стакана.
В толпе возникло движение. Майсурадзе с Костиком пробивались к двери. Перед ними кто-то бежал, но разглядеть его Кармашкин уже не успел.
А еще друзья называются… Вместо того чтобы помочь, деру дали…
– Что ты, что ты, – закудахтала Семенова, доставая платок, чтобы перевязать Генкины порезы. – Живи! Вставай скорее, я тебя вытру.
– Ну, чего сидишь, герой? – Сквозь толпу к ним шла повариха с половой тряпкой. – Все дела сделал? Поднимайся!
Вставать Генке совсем не хотелось. Здесь, в теплой луже чая, все уже было понятно. А там, за дверью, его неизвестно что ждало. Судьба наверняка готовила новые неприятности.
Вовка выскочил из столовой первый. Прохоров неуклюже бухал ботинками в нескольких метрах от него. Бежал он почему-то не к выходу, где можно было уйти через улицу, а наверх. На лестнице Димка выдохся, и Майсурадзе догнал его.
– Ща как врежу! – завис он над сползшим на ступеньки Прохоровым.
– Ща сам получишь, – вяло огрызнулся Димка. – Отвали!
– Я тебя сейчас… – вопил Вовка, с трудом переводя дух после стремительного бега. – Ты что делаешь? – Майсурадзе занес ногу для удара.
– Только тронь, по лестнице размажу! – пригрозил Прохоров.
Но тут к ним подоспел Костик. Ничего не говоря, он с ходу дал Димке звонкую пощечину.
– Только тронь Карыча еще раз, – негромко пригрозил он.
– Не фига для малышни подносы таскать, – грубо отозвался Прохоров.
– А стул зачем переставил? – легонько пнул его ногой Вовка.
– За дело, – буркнул Димка, втягивая голову в плечи.
– Говори! – придвинулся к нему Янский.
– А чтобы не брал, что не надо! – Грозный Прохоров выглядел испуганным. – И… И… – он никак не мог подобрать слова. – И вел себя хорошо.
– Что? – одновременно спросили приятели.
– Что? – как эхо раздалось у них над головами. – Я спрашиваю, что это такое?
Перед ними стояла Елена Викторовна и с изумлением смотрела на своих подопечных.