Ночь поцелуев
Шрифт:
— Как в сказке, — завороженно пробормотала Кейт.
— В той самой, где принц ждет у ваших ног? — Вопрос прозвучал легко, но чувственные нотки заставили насторожиться.
— По этой дороге уже едет княжна Татьяна, — напомнила Кейт.
Она отвернулась от окна и, почти не глядя, быстро пошла в глубину комнаты, однако скоро наткнулась на огромную резную кровать. Кейт отпрянула от нее, словно обжегшись, и зашагала в противоположную сторону.
— Что ж, может быть, быстренько поцелуемся, да и дело с концом? — предложила
— Еще рано, — возразил Гейбриел.
Кейт опустилась в изящное кресло, обитое бархатом кораллового цвета, старательно расправила юбку и подняла глаза. Игра, которую они вели, успела ее утомить: слишком сложна и к тому же подозрительно напоминает те изощренные беседы, в которые вовлекает своих кавалеров Генри.
— Вы задали один правильный вопрос, — заметила она. — Кто я?
Гейбриел сел напротив, ни на миг не отводя задумчивого взгляда.
— Я старшая дочь своего отца, Виктора Долтри. Он, в свою очередь, был младшим сыном графа и владел прекрасным поместьем, которое получил от моей матери в качестве приданого. После маминой смерти он завещал все свое состояние моей мачехе, Марианне, а она сразу передала его своей дочери — Виктории.
— Значит, вы вовсе не внебрачный ребенок, — заключил принц.
— Нет. Мои родители состояли в законном браке.
— И ваш дедушка был графом.
— При этом у меня почти ничего нет, — пожала плечами Кейт. — Семь лет назад, после смерти отца, Марианна уволила мою гувернантку и почти всех слуг. Зато я отлично знаю, сколько стоит хлеб, и мастерски штопаю чулки. А вот танцевать полонез не умею.
Гейбриел взял Кейт за руку.
— Как жаль.
— Надо было давным-давно уехать из дома, но не хотелось бросать слуг и арендаторов на милость Марианны. Я осталась, хотя мачеха уволила даже управляющего. Меня уволить она не могла, хотя, наверное, сделала бы это с удовольствием.
Гейбриел поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Продолжайте.
— Все, больше рассказывать нечего. Сейчас я уже твердо решила уехать. Но мачеха сразу прогонит всех арендаторов, а им и без того нелегко живется: урожай в этом году неважный.
Принц молча кивнул.
— Та русская дама, которая к вам едет… она княжна?
Гейбриел опустился на пол возле ее ног.
— Да.
— Великий герцог Огастас по глупости и жестокости выбросил на улицу всех неугодных родственников, а вы их обеспечиваете. Да еще и замок содержите. Я хорошо понимаю, чего стоит подобная ответственность.
Гейбриел на миг прикрыл глаза, и длинные ресницы оказались совсем темными — цвета печали. С пронзительной грустью Кейт поняла, что никогда не сможет забыть этого удивительного принца.
Дело даже не в горячих как угли глазах, не в буйной шевелюре. Главное в нем — трогательная забота о старых дядюшках и тетушках, о чтеце, готовом предсказать судьбу по линиям на ладони, о зверинце, о страусе и даже о собаке — большой любительнице солений.
Ну и, конечно, никогда не забудется, как принц опустился на колени рядом, возле ее кресла. Пройдет много лет, она станет старой и седой, но, размышляя о долгой и (хочется верить) счастливой жизни, обязательно вспомнит этот миг.
— Если бы я не был принцем, вы вышли бы за меня замуж? — Вопрос прозвучал едва слышно. — Иными словами, если бы вы обладали тысячами фунтов, если бы поместье принадлежало вам, вы бы меня купили? Ведь именно это мне и нужно. Да, требуется женщина, которая решила бы, что я достоин назначенной цены, и согласилась бы ее заплатить. Брат нашел для меня такую в России.
— Не спрашивайте меня об этом, — шепотом ответила Кейт. — Когда-то моя мама купила моего отца, но он не подарил ей ни единого счастливого дня. Нет, я никогда не стала бы покупать мужчину.
Гейбриел склонил голову:
— Глупый вопрос. Простите.
— Но зачем же вы его задали?
— Известно ли вам, каково быть принцем? — Голова его снова поднялась, в глазах застыла печаль, а губы плотно сомкнулись. — Я не могу поступать так, как считаю нужным. Не могу быть тем, кем хочу. Не могу жениться по собственной воле.
Кейт молча слушала.
— С детства меня приучали превыше всего ставить честь и ответственность. Думаю, что Огастас не выдержал испытаний и тронулся умом. Да, он действительно глупец, но в то же время и страдалец. Груз оказался непосильным, и он сломался.
— Несчастный! — пробормотала Кейт.
— Хочу, чтобы хотя бы раз в жизни женщина увидела во мне не особу королевской крови, а простого человека. Такого же, как все остальные. — Слова с болью вырвались из его груди.
Кейт положила ладони на его лицо и не позволила продолжать.
— Тсс… — Она наклонилась, прикоснулась губами к его прохладным губам и на миг застыла в невинном поцелуе — такими обмениваются девушки, — но сильные руки принца сжали ее словно стальные обручи и она придвинулась еще ниже. Гейбриел целовал ее так сладко, что хотелось плакать, и в то же время страстные прикосновения языка рождали совсем другие чувства.
Кейт что-то невнятно пробормотала и обняла Гейбриела за шею.
— Да, — жарко прошептал он. — У нас с тобой вот так.
Ответить она не смогла в ожидании следующего поцелуя.
— Пожалуйста, — взмолилась она, потеряв терпение.
Гейбриел негромко рассмеялся — как-то по-новому, неслыханным прежде смехом.
— Сейчас ты моя, слышишь?
Кейт подняла голову и заглянула ему в глаза.
— Вы не принц, а просто мужчина, — прошептала она и запустила пальцы в его густые волосы, отчего ленточка развязалась, сползла на плечо и упала на пол. — Вы теперь просто Гейбриел, а не ваше высочество.