Ночь полнолуния

Ланецкая Елена

На пороге башенки Урча Букара поскользнулась и, наступив Скучуну на хвост, со всего размаху бухнулась на крыльцо, выпустив из лап авоську с морковкой и сахаром и усеяв этими продуктами все пространство вокруг. Скучун взвизгнул, поджал отдавленный хвостик и, усевшись на крылечке, тихонько заныл.

– Это еще что такое?
– возник на пороге Старый Урч.
– Опять ты, Букара, воду мутишь! Одна от тебя суета и неразбериха... Ба, внучок нашего путешественника! Похож, похож... Что скулишь, бедолага? Букарины, небось, проделки? Ну да ладно, заходи. Я тебе рад. А ты куда?
– Урч накинулся на сопевшую и мельтешившую Букару, которая, собрав морковь, ничего не могла поделать

с сахарным песком, усеявшим все крыльцо. Она, ахая и охая, то заметала его хвостом, то сдувала в кучку и, наконец, махнув лапой, решительно сунулась в дверь вслед за входящим Скучуном.
– Тебя, Букара, мне достаточно видеть раз в год по чайной ложке! А как раз сегодня мы уже встречались, и с меня довольно...
– Урч захлопнул дверь перед ее носом.
– Совершенно невыносимая особа! Всюду сует свой нос, все разнюхивает, сплетничает, то и дело путая все на свете! Ну да это глупости... Проходи, Скучун, устраивайся поудобнее, сюда, поближе к огню, - ты промок совсем.

Старый Урч неторопливо поставил на плиту чайник, пристроил на просушку у камина старенький мокрый беретик своего гостя и, разлегшись в кресле-качалке, принялся рассматривать нежданного пришельца, покусывая длинный седой ус.

– Да, вылитый дедушка! А ты не стесняйся меня, малыш, я ведь свой, можно сказать, почти родственник - давнишний друг дома! Только вот где теперь этот дом, э-хе-хе...
– Урч вздохнул, закашлялся и принялся энергично протирать стекла очков клетчатым носовым платком, огромным как цыганская шаль.
– Ну, что там тебе Букара наговорила про Личинку? Небось, глупости какие-нибудь? Ты вот что... Ты, Скучун, зови меня просто дедушкой, так-то будет лучше!
– И старик опять закашлялся.

Глава III

Вся эта история случилась Ночью, когда Вечер уже спал, свернувшись калачиком... А перед этим произошло вот что...

* * *

Над Землей воссияла полная Луна. Она нежилась в реденьких пушистых облачках и была сегодня особенно добродушна и игрива.

– Эй, Ветерок! Слетай-ка, братец, к Ноченьке. Что-то она нынче замешкалась... Пора. Уже пора! Ее время.

– Стой, Ветерок, не спеши! Я еще совсем не хочу спать.
– Это отозвался Вечер, покачиваясь на дневной Радуге, на которую он набросил покрывало вечерней зари, чтобы ее не было видно. Вечер сочинял поэму о Гармонии Четырех Начал.
– Я сейчас переплетаю словесный и музыкальный узоры, и только что отыскал такие красивые сочетания, что сам диву даюсь! Первая часть моей поэмы лиловая. Ах, какая это будет красота...

Луна осветила невесомое ложе Вечера и поняла, что расположился он на Радуге - спутнице Дня, - прикрытой покрывалом. Сделав вид, что настроена вполне серьезно и вовсе не намерена шутить, Луна приблизилась к Вечеру.

– А что это за поэма о Гармонии Четырех Начал? О чем она, а, Вечер?
– И Луна окутала свои плечи влажно-пенистой кружевной накидкой из облака.

– Ах, Луна, не стоит притворяться... Будто ты не знаешь, что такое Гармония... И на каких началах держатся наши миры... Утро, День, Вечер и Ночь... Весна, Лето, Осень, Зима - все из них состоит, все им подчиняется. И как это красиво!

Вечер, мечтательно полулежа, стал негромко напевать. Ветерок, всегда такой эмоциональный и впечатлительный, заволновался и полетел: вверх-вниз, вправо-влево. Он порхал в такт мелодии Вечера, позабыв обо всем на свете. А Луна, сделав вид, что заслушалась, вальсируя и кружась в своей дымной шали, подкралась потихоньку к самозабвенно поющему Вечеру и, звонко расхохотавшись, сдернула с Радуги покрывало вечерней зари.

Вот так история! На вечернем небе в переливах лунного смеха, мерцающего и бессонного, вдруг

воцарилась дневная Радуга! Ясная, жизнерадостная, полная сил и света. Вечер скатился с нее и, не удержавшись, тоже расхохотался. То-то было шуму...

Луна резвилась среди туч, ныряла в их разноцветную гущу и выскакивала в самом неожиданном месте. Радуга, всегда посылающая на Землю радость среди белого дня, не поскупилась и сияла вовсю, страшно довольная собой. Вечер выручило его природное чувство юмора.

Если бы он обиделся на лунные проделки, то выглядел бы жалким и смешным. А он, довольный приключением, дергал Радугу по очереди за все ее семь цветов и распевал во все горло вновь сочиненную поэму.

Шум и светопреставление разбудили-таки заспавшуюся Ночь. Ее все побаивались, и с появлением этой особы немедленно водворился порядок.

Высокомерная Ночь, надменно окинув взглядом тотчас ретировавшийся Вечер, осмотрела свои владения. Кажется, все в порядке. Теперь, когда все оставили ее в покое, и даже Луна укрылась вдалеке, Ночь присела у края звездного скопления Плеяд из созвездия Тельца и подумала: "Вот. Все меня боятся, а ведь бояться-то нечего... Я - это я, только и всего. И не злая и не добрая. Разная, как, впрочем, и другие... Можно подумать, будто Утро уж такое распрекрасное и одинаково великодушно ко всему вокруг. Ничего подобного! Утра тоже иногда следует опасаться. Особенно когда оно не в духе".

Ночь улыбнулась. И, сжавшись в крохотный комок, вдруг разлетелась во все стороны стремительными лучистыми потоками частиц, сияний и волн. Она понеслась к Земле, она спешила так, что казалась даже немного .взволнованной. Ночь поняла, что соскучилась. Как давно не сидела она на краешке неба, совсем по-домашнему подперев щеку кулачком и глядя вниз на простертую перед ней земную жизнь! Ночь знала здесь своих любимцев, имела свои привязанности, и ее избранники чувствовали это. Вот и сейчас, оглядев Землю, она поздоровалась со всеми, давно знакомыми, и с теми, кого узнала недавно, и с теми, кто еще не появился здесь, но уже вот-вот готов был родиться и стать земным существом...

– Это мои, родные!
– радовалась Ночь, узнавая своих по мечтательному взгляду и чуть рассеянной улыбке.
– Ну, как вы тут, что поделываете?
– Она наскоро проглядела надземный преднебесный слой, где обитали Духи Стихий и множество бестелесных душ. Тут все было в порядке и двигалось во времени просто и естественно.
– А вот и Земля, люди. С ними я сегодня беседовать не стану. Не их черед теперь... Ну, а что там в подземном мире творится, мы сейчас посмотрим...
– И она, пройдя сквозь землю взором, оглядела Нижний город, отыскивая след теплого зеленого существа...

– Ах, вот ты где, мой маленький!
– Ночь с нежностью посмотрела на Скучуна, гревшегося у камина и с боязливой робостью глядевшего на Старого Урча, своего новоявленного дедушку.
– Ну вот, мой пушистенький, ты и подступаешь к грядущим событиям твоей большой и настоящей жизни. Ты уже почти совсем взрослый стал, гляди-ка! Я, оказывается, не видела тебя лет пять по земному времени... Или семь? Для землян это немалый срок. Время, время... Вечно его в обрез. То Утро обрежет, то Вечер! А ты тут растешь без меня, дружочек, и мама с папой далеко-далеко от тебя, и рядом никого, кто помог бы и подсказал... Я знаю, что будет теперь и что случится потом, не знаю только, всегда ли ты будешь верен себе и своей любви к Красоте. Ведь это трудная любовь... Нелегко приходится тебе одному в подземелье. Но ведь это твое испытание. А я тебе помогу.
– Ночь вздохнула.
– Что-то я расчувствовалась не в меру. Этак чувства мои не успеют за день вырасти заново!