Ночь последнего дня
Шрифт:
Машка сидела в платье цвета морской волны, невероятно красивая. Глаза ее сияли, правда, в тот момент, когда она увидела меня, в них появился испуг. Она виновато улыбнулась, сказала «салют» и поцеловала меня, пряча взгляд.
Борька много пил, болтал сверх меры и умудрился чем-то разозлить Антона. Пока мужчины спорили, Машка тихо спросила:
— Ты сердишься?
— Нет, с чего ты взяла?
— Я вижу, сердишься. Ты считаешь, я не должна была этого делать.
— Ты сидишь в ресторане
Спор мужчин грозил перерасти в ссору. Антон горячился, Борька, с красным лицом, не в меру резкий, продолжал над ним посмеиваться.
— Идем потанцуем, — позвала я Борьку.
Он с готовностью поднялся, Машка с Антоном тоже пошли танцевать. Когда мы вернулись к столу, атмосфера дружеского ужина была восстановлена.
— Еще одно слово о политике, — предупредила Машка, — и дамы поменяют кавалеров.
— Серьезное предупреждение, — кивнул Борька. — Смотри, кто пришел, — вдруг сказал он Антону.
Я проследила его взгляд: в зал вошли трое мужчин. Впереди высокий брюнет, в шикарном сером костюме в полоску, блистал белозубой улыбкой и бриллиантовыми запонками. Он был вызывающе красив и сам себе безумно нравился. Узкие усики делали его похожим на героя немого кино. Женщины дружно проводили его взглядами.
Физиономия этого парня часто мелькала на страницах газет, так что я без труда поняла, кто передо мной. Рахманов Олег Николаевич (правда, с отчеством я могла напутать, ну да бог с ним, с отчеством), известный в городе адвокат, личный друг и, по слухам, компаньон господина Долгих в его малозаконном бизнесе. Редкая сволочь в красивой упаковке.
Мне вдруг стало смешно, потому что, шествуя по залу и раскланиваясь, он невероятно напоминал Ричарда Гира в «Чикаго» — уверенность, напор и само очарование. Пародия на опереточный образ.
Рахманов повернулся в нашу сторону, и улыбка его вышла из берегов. Он уверенно направился к нам, за версту протягивая руку и восклицая.
— Тони, дружище!
Антон вскочил, и они заключили друг друга в объятия.
— Рад тебя видеть, — приговаривал Рахманов, косясь на меня.
— Решил отдохнуть в мужской компании? — спросил Антон.
— Деловая встреча. Мой привет дамам.
Я заметила, что Борьке он руки не подал, ограничился едва заметным кивком, а Борька и вовсе его проигнорировал.
— Знакомьтесь, — продолжая стоять, сказал Антон. — Это Мария, из-за нее я теперь не сплю по ночам.
— Надеюсь, с удовольствием? — банальности Рахманов произносил с видом царя Соломона.
— Какое удовольствие, если я не сплю в одиночестве? — развел руками Антон.
— С Борисом вас знакомить не надо…
— Это уж точно, — буркнул Борька.
— А рядом его любимая
Рахманов вновь задержал взгляд на мне, затем перегнулся через стол и поцеловал мне руку.
— Преклоняюсь, — сказал насмешливо, метнув взгляд в сторону Борьки. — Редкая девушка способна его вынести.
— Да пошел ты… — пьяно отмахнулся тот.
— Не позволяйте ему напиваться.
— А это мой друг Олег, — продолжил Антон, теперь представляя Рахманова нам. — Собственно, он так известен в нашем городе, что его представлять даже как-то неловко.
— Адвокат дьявола, — кивнул Борька.
— Надеюсь, такие красивые девушки не имеют отношения к журналистике? Терпеть не могу журналистов.
— Ага, ему куда больше нравится помойка под названием политика, — не унимался Борька. — Мы еще увидим этого парня в Государственной думе.
— Бери выше, Боря, бери выше! — засмеялся Рахманов. — Приятного вечера. — Он кивнул всем по очереди, и Антон занял свое место.
— Не понимаю, что у тебя общего с этим надутым павлином, — начал приставать к нему Борька.
— Детство, — пожал плечами Антон. — Тебе прекрасно известно, что мы дружим с того момента, как научились ходить.
— Тебе не приходило в голову, что он давно отклонился от маршрута?
— Ты к нему несправедлив.
— Это ты мне говоришь? Твой друг — цепной пес подонка Долгих. Всякий раз, когда того собираются взять за задницу, появляется этот хлыщ со сводом законов под мышкой и…
— Ты же сам сказал: со сводом законов. Он не нарушает закон, он прекрасно выполняет свою работу…
— Не нарушает? О господи, не нарушает… Торговля оружием, наркота… Такие сволочи, как он, превратили страну в побирушку, и им плевать на все, лишь бы набить карманы, а потом свалить куда-нибудь.
— Не начинайте сначала! — взмолилась Машка. — Давайте поговорим о чем-нибудь приятном.
— Приятно — это когда таких, как Рахманов, ставят к стенке.
— Точно, — вмешалась я, видя, что разговор приобретает опасное направление, и желая все обратить в шутку. — Выпьем еще и всех поставим к стенке.
— Свобода или смерть! — хихикнула Машка.
— Да здравствует команданте! — подхватила я.
— За него и выпьем. — Машка разлила водку по рюмкам. — За ветер революций! — торжественно провозгласила она.
— Терпеть не могу такие шутки, — серьезно сказал Антон.
— Что ты имеешь против команданте? — полез к нему Борька.
— Дурацкая болтовня иногда дорогого стоит.
— Мужчинам больше не наливать, — улыбнулась Машка.
— Нет, постой! — не хотел успокаиваться Борька. — Юлька обожает Че Гевару, а я его уважаю. Справедливость надо восстанавливать, а не болтать о ней.