Ночь, прожитая трижды

Словин Леонид Семенович

Игумнов не собирался предоставить ему этот шанс.

– Пиши расписку на пистолет и я его отдам...

Он невольно вспомнил Черныха:

этой ночью одна расписка уже спасла их от позора и увольнения...

– "Макаров"этот, он ведь из Домодедова...
– Игумнов блеснул блатными металлическими фиксами.

– Так решаешь, к а п и т а н...

Подвижный, с мелкими приятными чертами лица "Штирлиц"неожиданно

снова оказался перед выбором: получить пистолет любой ценой... Снова прикрыть грудью начальство?! А если всплывет...

Позади хлопнула дверь. Начальник розыска обернулся.

Старший опер - без пиджака, с наплечной кобурой поверх сорочки выскочил в коридор. Качану только что позвонил дежурный:

– Ты в опергруппе. На нас повесили домодедовское

убийство. Поедешь с Игумновым...

– А ствол?!

Тот не понял:

– Конечно!Генерал приказал. Взять обязательно!

"Взять ствол!"

Это означало суд чести, выговорешник, Может понижение в должности. Но, в конце концов, его оставляли!

"Штирлиц"не был готов повторить весь свой путь от увольнения из родного ведомства сначала.

Спросил только:

– А не пожалеешь?! Знаешь против кого идешь?!

– Пошел ты!..

Качан ничего не понял. C тяжестью кабуры к нему вернулось ментовское привычное чувство защищенности.

– Едем! Я самый счастливый человек, Игумнов!

Качан не представлял, каких врагов они себе нажили.

"Штирлиц", не оборачиваясь, пошел к выходу.

Война была объявлена.