Ночь с братом мужа
Шрифт:
Часть 19. Мира
Никогда не любила запаха больничных коридоров, а сейчас, когда шла по одному из них к ожидающей меня свекрови, этот аромат показался мне таким острым, что от него к горлу подкатила тошнота.
Первым делом сев в такси, я набрала номер Ольги Станиславовны, чтобы разузнать, в какой больнице находится Саша. Оказалось, что свекровь как раз дежурит возле реанимационной палаты. Судя по ее голосу, я поняла — дело действительно плохо.
Назвав
— Ольга Станиславовна! — тихо позвала я мать Алекса, когда накинула на себя халат и надела бахилы.
Свекровь сидела на унылой скамье, обитой дерматином, и смотрела прямо перед собой. И кажется, даже не поняла, что к ней кто-то обращается.
— Ольга Станиславовна! — позвала я ее чуть громче, стараясь не осматриваться.
Потому что окружающая действительность была настолько убийственной, что у меня сердце заколотилось едва ли не в горле.
— О! Мирочка! — наконец встрепенулась свекровь. — Как же я рада, что ты приехала!
Она вскочила на ноги, бросилась меня обнимать. Всхлипнула раз, другой… Я поняла, что Ольга Станиславовна изо всех сил сдерживается, чтобы не разрыдаться.
— Я не могла не приехать, — заверила свекровь, кивая на скамью. — Давайте присядем. Расскажете мне, что случилось? Ник толком ничего не объяснил.
Я с усилием нажала на плечи Ольги Станиславовны, понуждая ее устроиться на скамье. Сама — расположилась рядом. Взгляд все же метнулся на дверь напротив. Видимо, там, за нею и был Саша…
— Его… он в общем, в баре был. В тот вечер, когда ты от нас уехала. На улицу вышел, уже на мотоцикл садился… Я не знаю, полиция ничего толком не говорит. На него напали… ударили по… по голове.
Она расплакалась, но как-то тихо, не навзрыд. Просто по лицу безостановочно потекли слезы, глядя на которые, я и сама испытала желание пореветь.
— А камеры? — спросила я, мысленно приказав себе не разнюниваться.
— Там ничего не видно толком… Наташа с ним твоя в тот момент была… точнее, она увидела, как Саша падает, а кто его ударил — не рассмотрела.
Мое сердце заколотилось быстрее. Значит, я была права — Алекс и Ната прекрасно проводили время вдвоем. И подруга скрывала от меня этот факт, как скрыла и то, что Саша пострадал. Но почему? На этот вопрос ответа у меня не имелось.
— Что говорят врачи? Какие прогнозы? — продолжила я расспросы и сразу почувствовала — зря.
Теперь уже Ольга Станиславовна закрыла лицо ладонями и
— Я не знаю, что буду делать, если Саша умрет, — приглушенно проговорила свекровь. — Не знаююю… Я так виновата перед ним. Он всегда был на вторых ролях.
Ольга Станиславовна отняла руки от лица и посмотрела на меня глазами, в которых плескался целый океан боли.
— Я сама его ставила на эти вторые роли. А сейчас мне жить не хочется от мысли, что моего мальчика может не стать.
Возможно, мне совсем не стоило лезть туда, куда меня не просили, но и не попытаться разобраться во всем я не могла. Тем более, что так или иначе уже стала частью того, во что меня втянули без спросу.
— Почему вы так относитесь к Саше? Он же точно такой же ваш ребенок, как и Никита, — озвучила я очевидное.
Ольга Станиславовна покачала головой. Поджала губы и отвела глаза, словно ей было невыносимо стыдно.
— Это все Виктор… Он с самого первого дня, как мы познакомились, был одержим идеей построить семейную империю. Мечтал о сыне, который станет его преемником.
— Но ведь он получил то, что желал. Да еще и в двойном размере, — не без удивления проговорила я.
У меня в голове никак не складывались воедино те вещи, которые любому нормальному человеку показались бы не сложнее примера «два плюс два».
— Нет. Нет, Мирочка… Виктор вбил себе в голову, что Александр лишь помеха. Что он будет мешать Никите стать тем, кого видел в нем отец.
Для меня это было настолько абсурдно, что я даже не стала пропускать эту новую информацию через себя. Лишь только спросила:
— Но вы же их мать, Ольга Станиславовна… В ваших силах было подарить обоим сыновьям свою любовь… Ведь если бы Алексу повезло родиться первым, то участь нежеланного ребенка постигла бы уже Никиту, я верно понимаю? — задала вопрос, который по сути был риторическим.
Свекровь снова всхлипнула и отвернулась. Нет, этим она совсем не желала отстраниться и показать, что разговор завершен. Скорее я видела, что Ольга Станиславовна находится на грани. И с каждым произнесенным мною или ею словом эта грань становится все ближе.
— Верно… — шепнула она. — Но все это — лишь моя вина. Я их мама… и когда у тебя будут свои дети, ты поймешь, насколько чудовищным было то, что я сделала и продолжала делать.
Наверно причиной были гормоны, потому что я сидела, вцепившись пальцами в жесткое сидение и чувствовала, что близка к истерике. Но хороши же мы со свекровью будем, если начнем голосить на пару в коридоре реанимации!
— Ольга Станиславовна, вы еще сможете исправить все, что сделано, я уверена, — прошептала я, и этот звук показался мне громче самого надрывного крика.