Ночь с роскошной изменницей
Шрифт:
– Какой вызов? – В голове у Олега вдруг сильно натянулась и загудела нудным шмелем невидимая струна. – Какой, черт возьми, вызов?! Что ты несешь, Липатов?!
– Не фамильничай, не в окопах, – оскорбился вдруг Вадик и даже вновь наполненный стакан от себя отодвинул. – Меня вообще в отделении не было, когда он туда приходил. Я, между прочим, не пью который день, а бумаги лопачу то в нотариальных конторах, то в регистрационных палатах, то… А! Да ну тебя! Надо было не валяться пьяным, а на звонки отвечать.
Он замолчал, крутнулся на расшатанной табуретке и принялся курить в сторону пыльного окна, где на подоконнике алели крупнобокие
Так, так, так… Надо взять себя в руки и сосредоточиться… Что-то такое он сейчас сказал, этот парень… Что-то очень важное… Определенно, не просто так он заявился к нему с этим пузырем… Определенно, его что-то встревожило, раз он пришел…
Господи! Как трещит башка!!! Который же день он пьет?! Который сейчас час, интересно?! Все смешалось у него: день, ночь, время… Все с плавным надрывом катилось куда-то вниз, и ведь хотелось туда катиться! И думалось, что там легче – внизу. Что там не нужно будет ни о чем думать, винить себя, каяться и мучиться…
Он ведь, кажется, рыдал вчера на Санином плече!!! Точно, рыдал! Вспомнил только что! А потом целовал добрую грустную таксу приятеля в самую морду и жаловался ей на судьбу…
Надо брать себя в руки, пора!
– Ты посиди тут, я сейчас. – Олег, опираясь обеими ладонями о край стола, с трудом поднялся и, сильно шатаясь из стороны в сторону, побрел в ванную. – Я сейчас, Вадик, сейчас… Нырну ненадолго…
Струя из старого, давно съеденного коррозией смесителя била ему прямо в темечко. Ледяная вода! Он нарочно не стал открывать горячую, подставил голову, зажмурил глаза и стоял неизвестно сколько, пока не покрылся сизой гусиной кожей. Зубы застучали. Старый потрескавшийся кафель перестал плыть перед глазами. Руки тряслись так, что, когда начал скоблить застарелую щетину, ухитрился порезаться дорогой и почти безопасной бритвой. Зубы чистил в три приема, стараясь избавиться от гадкой перегарной вони. Вроде получилось. Постоял возле раковины, полюбовался на одутловатую свою физиономию, прижигая порезы одеколоном, причесался. Стащил с крючка на двери одежду, но потом швырнул ее в угол на пол. Все потное, грязное, мятое. Надо переодеться. Замотавшись полотенцем, нырнул в дверной проем, почти бегом бросился к шкафу. Хотя бег его сильно напоминал бег испуганного преследованием зайца. Натянул на себя майку в полоску, спортивные штаны, снова пригладил взлохматившиеся волосы и только тогда уже двинул на кухню.
Липатов водку не пил, а, намыв помидоров, кромсал их крупными дольками в глубокую миску. На плите в сковороде что-то постреливало, выпуская из-под крышки ароматный парок.
– О! Це дело! – похвалил он Олега, оглядев того с головы до ног. – А я тебе картошку жарю пополам с яичницей. Сало нашел в холодильнике. Знатное сало. Тоже друг принес?.. Сейчас салат еще заправлю маслом. Масло есть растительное?
– Не помню, – мотнул головой Снимщиков, падая на табуретку к столу. – Посмотри в шкафу, вон там, внизу.
Липатов заглянул в нижний шкаф рядом с газовой плитой и достал едва начатую бутылку растительного масла. Облил большие помидорные куски, круто посолил, перемешал все вилкой. Ухватился полотенцем за сковородную ручку и, сбросив со сковороды крышку, поставил ее на стол перед Снимщиковым.
– Ешь, Олег.
– Не могу, – пожаловался тот, ухватившись за живот обеими руками. – Болит все внутри.
– Так и язву заработать можно.
– Не вернется она, Вадик, не вернется!!! – Снимщиков снова отвернулся от Липатова с болезненной гримасой стыда и страха. – Ты же сам это понял давно, а…
Олег снова готов был разрыдаться, теперь уже без стимуляции водки, а просто от горя горького, разрывающего его всего пополам. И разрыдался бы непременно, не начни кто-то бить в его входную дверь пинком. Без звонков, без стука, сразу пинком.
– Э, э-ээ, э!!! Это кто там такой шустрый?! – правая рука Липатова заученно нырнула под правую подмышку, он вовремя опомнился, но к двери пошел осторожно, придержав поднявшегося было Олега за плечо. – Сиди! Я сам!
Вадим едва успел отпереть замок, как дверь под чьим-то натиском полетела прямо на него, едва не расквасив ему нос.
– Где он?!
Макс Дворников влетел в квартиру Снимщикова ураганным ветром. Выглядел он при этом так, будто ветер этот трепал его последние часа три, никак не меньше. Волосы дыбом. Под правым глазом наливалась смачная сизая гематома. Рубашка держалась на одной, оставшейся в целости пуговице. Рукав наполовину был оторван, и сквозь большую прореху торчало костлявое Максово плечо.
– Где он?! – безумно вращая глазами, снова заорал Дворников, ухватив Липатова за воротник трикотажной кофты, которую он, между прочим, очень любил. – Где Олег?!
– Ты чего орешь, придурок?! – оскорбился Вадик, как за себя самого, так и за кофту. – Ты чего орешь, спрашиваю?! А ну веди себя прилично!.. На кухне твой Олег! Олега ему подавай, понимаешь! А рубаха тут при чем?! Моя, между прочим, рубаха!
Финальное ворчание Липатова Дворников уже не слышал. Он уже сидел перед Олегом на табуретке, жадно хватал с его сковороды картошку, залитую яичницей, и бубнил, выплевывая крошки, и бубнил без остановки:
– Я знаю, где она, Олег!!! Я знаю, где ее прячут!!! Ее никто не убил и не убьет, поверь мне!!!
Тут Снимщикову снова захотелось заплакать, но теперь уже от величайшего облегчения. Верить просто даже боялся, а вдруг этот малый снова ошибается?! И все равно верил! И еще захотелось расцеловать этого чудика прямо в его лохматую макушку. Но не мог ни сказать ничего, ни сделать. Сидел окаменевшей глыбой на табуретке, смотрел, как пожирает Дворников его ужин, и слушал, жадно впитывая в себя каждое его слово.
– Я только потом додумался, что без Никитоса это дрянное дело обойтись не могло. Он уволок в Германию Таньку, уговорив ее стырить деньги у матери. Деньги имеют свойство заканчиваться. Они и закончились. Вот влюбленные и вернулись. На глаза матери Танька не могла показаться, надо было прежде всего вернуть долг! – бессвязно выкрикивал Макс, нацепил на вилку кусок хлеба и принялся вылизывать опустевшее дно сковороды. – А как вернуть?! Вот она и решила подзаработать… Подробностей не знаю, не смотри на меня так! Некогда мне было выбивать из нее подробности.
– Из кого?! – Это вернулся из прихожей Липатов и, выразительно посмотрев на синяк под глазом Макса, снова повторил: – Из кого и что ты выбивал, друг?!
– Из Надьки Баулиной! Из кого же еще! – похвалился Дворников, пропустив, с какой осторожностью переглянулись между собой коллеги.
– Ты ее бил?! – кажется, они выпалили это одновременно.
– Ну… Не то чтобы… – Макс со вздохом осторожно потрогал вздувшуюся гематому. – Скорее, мы с ней подрались, прежде чем я ее связал и приволок к себе домой.