Ночь со зверем
Шрифт:
Я возилась с волосами, пока Рон исследовал новый инвентарь — кроватку. Чуяло мое сердце, что ребенок предпочтет родительский бочок, а не деревянную решетку, но Эйдану ничего говорить не стала. Теперь его очередь делать открытия. А моя — снова обнаружить, насколько у нас с ним все наизнанку.
Я крутилась перед зеркалом, впервые чувствуя интерес к своей внешности. В клубе старалась выглядеть как можно невзрачней, а остальную часть времени меня не интересовало, что думают обо мне мужчины — не до того было. Теперь вдруг
В подростковом возрасте мне некогда было с кем-то встречаться, и на ухаживания не особенно обращала внимание. Наверное, поэтому меня парни стороной и обходили. По крайней мере, хотелось надеяться. Волосы впервые бесили и казались настолько непослушными, что захотелось их обрезать еще короче, а не только по плечи. В итоге я их намочила водой и взбила пальцами, сделав еще непослушнее. Скудные запасы косметики раньше казались достаточными, теперь на лице вдруг проявилось слишком много веснушек, радостно выскочивших после прогулок в саду и прекращения ночного образа жизни.
В общем, я показалась вдруг себе деревенщиной, которая будет смотреться рядом с Эйданом… никак не будет.
— Повезло мне, что твой папа — медведь, — подхватила я Рона из кроватки и только спустя вдох поняла, что я действительно об этом не жалею. — Надеюсь, разглядит меня за ворохом веснушек. И когда мы с тобой успели столько солнца выхватить, а?
Сколько всего «нормального» вдруг прилагалось к… отношениям? Или восполнению пробелов? Интересно, а нужна я ему вообще? В договоре он требовал только секса… Но не думаю, что с сексом у такого мужчины могут быть проблемы.
— Прости, я подслушал, — вдруг послышалось тихое от входа в спальню.
И почему я забыла, что окружена существами, которые вообще воздух не колышут при движении?
— Я надежно и всерьез очарован тобой…
Я медленно подняла взгляд, затаив дыхание. Эйдан стоял, с комфортом оперевшись на дверной проем, поэтому слышал он и видел если не все, то многое. Он тоже оделся просто — джинсы и рубашка. Но выглядел сногсшибательно, заставляя меня ежиться.
— И твои веснушки мне нравятся зверски…
— Я не знаю, может, ты очарован на уровне… — начала я глупо, — ну… биологическом.
— А люди что, очаровываются на другом? — опасно усмехнулся он и, оттолкнувшись плечом от двери, медленно направился ко мне. — Со мной честнее, Айвори. Меня не волнует твой статус и породистость.
— А как ты выбираешь? Что имеет значение? — завороженно смотрела, как он сокращает расстояние между нами.
— По запаху, — опустил он голову, будто зверь на охоте.
— Интересно, и на что это влияет в перспективе? На здоровье потомства?
Слабоумие мне снова не отказало — я продолжала допытываться до сути, понимая, что Эйдан видит меня насквозь.
— Безусловно.
— Если бы я была толстенькой и прыщавой?.. — не слышала я.
— …Вряд ли бы вкусно пахла, — сморщился он, усмехаясь. — Я же говорил, что восхищаюсь тобой. Не устроила бы ты меня — никакой связи бы не было. Я не знаю, как это работает, но уверен — запал бы на тебя все равно.
Он приблизился вплотную и, подняв ладонь, погладил Рона по голове.
— Просто люди сначала общаются и понимают. А вы наоборот — сначала понимаете…
— Поэтому с нами надо дружить ближе, Айвори, — снова сбил он дыхание своей хищной усмешкой и притянул меня к себе за талию, шепнув на ухо: — Готова?
Я кивнула, и он перехватил меня за руку.
— А ты кормишь Рона в любом месте?
— Да, — прижимала я к себе ребенка, следуя за Эйданом.
Чувство, когда тебя ведет мужчина, было мне незнакомо, и я уже начала получать удовольствие от этого времени, не успев никуда выйти.
— А все смотрят?..
— Я прикрываюсь шарфом, никто не видит, — усмехнулась.
— Понятно…
— Чуть не передумал вести меня в люди?
— Был близок, — сжал он мою руку крепче, ступая на лестницу. — Не могу представить, что на тебя будут пялиться… Не хочу этим делиться.
— Никто никогда на меня не пялился… — Я прекрасно понимала, о чем он говорит. Не мог забыть клуб и то, что думал обо мне в те дни. А я не могла забыть свое решение продать тело.
— Хочу понять степень твоего отчаяния, когда ты решила отдаться за деньги.
— Не хочу об этом.
Захотелось отнять руку и сжаться, но Эйдан не выпустил. Открыл двери и вывел на улицу:
— Хорошо, не буду.
Жара потихоньку спадала, остужая настой травяных запахов в саду. Мне вдруг захотелось позорно остаться тут и никуда не ехать. Я немного притормозила, шагая по дорожке, и Эйдан обернулся:
— Если нам не понравится, всегда сможем вернуться.
На это я вытянулась обескураженно и потопала за ним, стараясь не позволять больше себя видеть насквозь. Заведомо провально.
В машине Рон перекочевал из перевязи к Эйдану.
— А я могу его носить в этой штуке? — вдруг спросил он.
— Думаю, да, — растерялась я, лихорадочно припоминая фотографии с участием мужчин в рекламном проспекте этого кусочка ткани.
— Попробуем?
Первое, что мы сделали, приехав в центр — начали «навязывать» Эйдану все прелести отцовства. Он, на удивление, принимал их с энтузиазмом, и через пятнадцать минут усилий у меня получился образцовый экземпляр мужского пола с перевязью и правильно зафиксированным в ней ребенком. Хоть сейчас на съемки рекламы! В таком виде мы прогулялись по аллее парка и сходили в зоопарк. По итогу Рон уснул, обняв папу за шею и напустив ему за шиворот слюней.