Ночь Святого Распятия
Шрифт:
— Я почту за честь, если вы согласитесь зайти ко мне в номер, сеньор комиссар.
Фернандес в тон мне отвешивает поклон.
— О, напротив, сеньор Моралес, это я почту за честь сопровождать вас.
В номере он с той же изысканной вежливостью спрашивает разрешения закурить сигару и, опустившись в кресло, вкрадчиво говорит:
— Я позволил себе побеспокоить вас здесь, сеньор Моралес, только потому, что мне стало известно о происшествии в Триане…
— Да, я и в самом деле едва не попал в серьезную аварию.
— Вам ужасно не везет… Вчера на вас напали, а сегодня чуть не сбила машина… Две попытки убийства за столь короткий
Я немного принужденно смеюсь.
— Ну, в Триане произошел обыкновенный несчастный случай…
— Однако полицейскому, который помешал вам добить неловкого водителя, вы дали совсем другое объяснение. Так ведь?
— Не стоит преувеличивать, господин комиссар! Я готов признать, что вел себя слишком грубо, хотя и сам не понимаю почему…
— О, об этом нетрудно догадаться, сеньор!.. Просто вы отлично поняли, что вас в очередной раз хотели прикончить.
Фернандес помолчал, но я благоразумно воздержался от возражений.
— Так кто же так упорно стремится лишить вас жизни, сеньор Моралес? — продолжал полицейский. — И… почему?
Этот Фернандес становится все обременительнее. И как убедить его оставить меня в покое?
— Не сердитесь на меня, сеньор комиссар, но, по-моему, вы несколько сгущаете краски. В Ла Пальма мне хотел обчистить карманы самый обыкновенный вор, а только что — я просто чуть не попал под машину человека, который за рулем потерял сознание. Обычная невезуха… Неприятно, конечно, но это еще не трагедия.
— Кстати, о невезухе… вас ведь вполне могли бы обвинить в убийстве.
— Меня?
— Кажется, вы колотили этого… больного с невиданной жестокостью. А ведь водителю стало плохо… вероятно, у него слабое сердце… Удивительно, как это вы не убили его с первого удара! Вы не согласны со мной?
— Боже мой! Если вдуматься…
— В таком случае, сеньор, вам придется признать, что никакого приступа у водителя не было и он просто-напросто хотел вас убить.
Мы оба помолчали. Я плохо представлял себе, что можно возразить, а комиссар чувствовал, что загнал меня в угол. Право же, этот Фернандес почти пугал меня, но я невольно проникался к нему симпатией. Очень люблю умных и честных полицейских. Но мне ничего другого не оставалось, как прикинуться дурачком.
— Да, конечно… если посмотреть на дело под таким углом зрения… А знаете, сеньор комиссар, вы меня всерьез встревожили!
Он взглянул на меня с такой иронией, что я невольно покраснел. А комиссар, словно не заметив моих слов, спросил:
— И теперь, когда вы поняли, как обстоит дело, надо думать, подадите жалобу?
Вот жучина! Нет, такой ни за что не оставит меня в покое.
— Я уже говорил вам, сеньор комиссар, что не хочу связываться с испанским правосудием. Я приехал в Севилью не затем, чтобы создавать вам лишние трудности.
— Ах да, верно, прошу прощения. Я запамятовал о благотворном влиянии Святой недели… Вы и представить себе не можете, сеньор Моралес, как я счастлив видеть, что ваше редкостное благочестие утихомиривает страсти! Ведь ваша жертва там, в Триане, тоже не пожелала жаловаться! Узнай об этом господин архиепископ Севильский, он бы гордился вами. Но я не священник, а потому не склонен верить, будто небо имеет хоть какое-то влияние на души преступников… А кроме того, я, как ни странно, знаю Педро Эрнандеса.
— Да?
— Очень опасный тип… Позвольте заметить, сеньор Моралес, у вас престранные знакомые…
— Знакомые? Это уж слишком!
— Согласен, но… зато они искали встречи с вами. Следовательно, вы их интересуете. А почему?
— Буду рад, если вы сумеете мне это объяснить.
Фернандес с большим достоинством встал.
— Положитесь на меня, сеньор, я сделаю все возможное, чтобы удовлетворить ваше любопытство.
Он пристально поглядел мне в глаза.
— Педро Эрнандес — торговец наркотиками, а я ненавижу тех, кто так или иначе связан с наркотиками, откуда бы эти люди ни приехали. Слышите, сеньор Моралес? Не-на-ви-жу! — отчеканил комиссар.
— И вы совершенно правы, но я не понимаю, почему…
— О, разумеется! Моя ненависть продиктована тем, что эти люди опасны для общества, но в конце концов мне всегда удается их обезвредить. Спокойной ночи, сеньор Моралес.
И полицейский вышел так быстро, что я даже не успел его проводить. Да, видать, этот Фернандес здорово осложнит мне работу… Решительно, я добиваюсь все более выдающихся успехов! Мало того, что сразу же привлек внимание полиции, теперь еще вывел ее на след торговцев наркотиками! Можно не сомневаться, что, узнав об этом, Клиф Андерсон быстро прервет мой андалусский отпуск. Разве что Лажолет первым поставит точку на моем путешествии.
Мария дель Дульсе Номбре работала в «Агнце Спасителя» на площади Куна, довольно крупном магазине, специализировавшемся на торговле готовым платьем, но продававшем и просто ткани. Я приехал немного раньше и, делая вид, будто разглядываю витрины, пытался сквозь стекло увидеть девушку. Само собой, я вел себя как школьник, но не испытывал при этом ни тени раскаянья, лишь воспоминание о Рут еще вызывало легкую тоску. Хотя, если хорошенько подумать, больно мне было не оттого, что исчезла романтическая привязанность к жене Алонсо, нет, просто я прощался с юностью, которую она символизировала. Там, на берегах Потомака, я мог бы поклясться, что на свете нет ничего прекраснее белокурых волос и бело-розовой кожи; но здесь, на берегу Гвадалквивира, ко мне вернулись прежние, естественные склонности, и я с радостью признал в глубине души, что позолоченная андалусским солнцем кожа севильянки куда милее и ближе сердцу.
— Я вижу, вы приехали заблаговременно, сеньор?
Я резко обернулся. Хуан. Он не улыбался и явно следил за моей реакцией.
— Я плохо помнил, во сколько мне назначили встречу… Но вы-то какими судьбами оказались здесь так рано?
Он пожал плечами.
— О, я целыми днями брожу по Куне, Сьерпес, Альварес Кинтеро и Тетуану… Мария появится не раньше, чем через полчаса…
— Ну, значит, мы вполне успеем промочить горло.
В самом низу Сьерпес, у Кампаны, есть небольшой тупичок. Туда, в старинное кафе тореро, я и повел Хуана. Мы сели за столик, и я заказал мансанилыо и тапас [39] . Судя по всему, я не вызывал у парня особого доверия. Надеясь умаслить Хуана, я сказал, как завидую ему, что он остался в Севилье, и как жалею, что уехал из родного города. Хуан хмуро выслушал мои излияния, не проронив ни слова. Упоминать о его сестре я не рискнул, но парень сам завел разговор на эту тему.
39
Закуски.