Ночь у Насмешливой Вдовы
Шрифт:
Марион, сбитая с толку настолько, что на долю секунды потеряла душевное равновесие, едва не завизжала.
— Да кто же сеет зло?! — воскликнула она. — Кто пишет эти письма?
— Ах, — пробормотал доктор Шмидт, бросая на нее проницательный взгляд поверх поблескивающей золотой оправы. — Иногда, боюсь, медик есть обязан нарушать врачебный тайна. Вы согласны, пастор Хантер?
Но преподобный Джеймс его не слушал. Он метнулся к двери.
— Извините меня, Марион, я скоро вернусь, — бросил он. Губы его расплылись в блаженной улыбке.
Дверь
Глава 9
Заходящее солнце было очень теплым для сентября. Его лучи освещали древние надгробия, поблескивающие новые мраморные могильные плиты и редкую пожухлую траву, сквозь которую изредка пробивалась зелень.
В двадцати ярдах от входа в ризницу начиналась утоптанная тропинка, идя по которой на запад можно было вскоре дойти до здания, исстари называемого Пороховым складом. Преподобный Джеймс прекрасно понимал, почему доктор Шмидт обозвал жителей Стоук-Друида, стоящих полукругом на утоптанной тропинке, «большими черными людьми».
На всех были лучшие воскресные костюмы; самый светлый был темно-коричневого цвета. На головах котелки — впрочем, попадались и коричневые или темно-серые мягкие фетровые шляпы. На фоне тополей их фигуры действительно казались черными. Все как один смотрели на викария, следя за его приближением.
В глазах прихожан не было ненависти. Ненависть обычно глубока и спокойна. Нет, в их взглядах читались простое непонимание и неприязнь; и неприязнь балансировала на грани срыва, готовая вот-вот прорваться наружу.
Дул легкий ветерок. Преподобный Джеймс, сунув руки в карманы, подошел прямо к собравшимся.
— Итак, джентльмены? — спросил он тем же тоном, что и в церкви. — Ко мне вы не идете — я вас понимаю. Поэтому я здесь. Чего же вы хотите?
Хотя он говорил без вызова, в его голосе слышалась ответная неприязнь — почти такая же сильная, как и у толпы.
Впереди стояли двое — очевидно, заводилы. Первым был мистер Голдфиш, аптекарь; лицо его, обычно доброе и спокойное, сейчас побелело от гнева. Вторым был мистер Булл, мясник, сильный, но тучный; шея в складках распирала воротничок.
— Итак? — повторил преподобный Джеймс.
Над толпой прокатилось слабое рычание; все повернулись к заводилам. Мистер Голдфиш был умнее и образованнее, зато мистер Булл — крупнее и массивнее. И потому глаза всех мужчин постепенно устремились на мистера Булла.
— Ладно! — рявкнул мясник, принимая боевую стойку, как человек, получивший вызов. — Я вам скажу. Прежде всего вот что. И я, и мои приятели — все мы хотим быть честными.
В толпе одобрительно зашептались.
— Может быть, — продолжал мистер Булл грубым голосом, — вы чего и делаете правильно, не знаю. Но есть вещи, какие ни один порядочный человек себе не позволит. Да, ни за что не позволит!
Мистер Булл сжал кулаки и подвинулся на шажок поближе.
— Например, какие? — спокойно спросил преподобный Джеймс; он успел оценить обстановку и понял, что может уложить мясника за один раунд.
На
Уголком глаза он заметил Фреда Корди. Маленький и тощий сапожник с жесткими черными волосами широко ухмылялся. Он ухитрился забраться на старую надгробную плиту и сидел там на корточках. Хотя Корди не шевелился, казалось, он вот-вот запрыгает вверх-вниз, как обезьяна.
— Хорошенькое дело, — продолжал мясник, — ведь вы с кафедры обозвали нас лицемерами!
— А разве вы не лицемеры? Вы принесли мне письма?
— Нет, и не собираемся! Все равно почти все их сожгли, а что не сожгли, то закопали или хозяйки наши припрятали! Значит, мы лицемеры, мистер Задери Нос? Да вы и есть самый распоследний лицемер во всей нашей деревне! Я вам это в глаза говорю!
Преподобный Джеймс слегка удивился, но слова мясника лишь распалили его злость.
— В каком смысле я лицемер?
Ему ответил презрительный голос из-за голов:
— Как будто сами не знаете!
— Нет, не знаю! Скажите мне!
— Как вам только совести хватило включать в проповедь эту мерзость о…
— Эй вы там, а ну молчать! — зарычал мистер Булл. Фред Корди подпрыгнул на надгробии, словно заводной чертик. Мясник, вспотевший от гнева, снова повернулся к викарию. — Смотрите, какой святоша — ничего не понимает! — Он уставил на преподобного Джеймса указательный палец. — Я объясню вам, в чем дело, мистер Задавака! Не будь вы священником и все такое…
— Так вам мой сан мешает? — перебил его преподобный Джеймс.
— Чего?
— Вам мешает то, что я принес обеты и ношу священническое облачение?
— Что же еще?
— Тогда прошу вас, идемте со мной. Вы все, — заявил викарий, еле сдерживаясь.
Он повернул направо и зашагал впереди толпы. Завернув за угол, он вскоре очутился у Порохового склада.
Название этого строения, безусловно, создавало неверное впечатление о его функциях. Сложенное из очень толстых камней здание было длинным и довольно широким; с юга к нему пристроили круглую башенку, похожую на каменный барабан или головку огромного ключа. Внутри каменного барабана, за почти трехметровыми в толщину стенами, хранили порох и заряды для трех древних артиллерийских орудий, стволы которых когда-то высовывались из бойниц с противоположной стороны.
В недоброй памяти 1688 году графствам, расположенным к юго-западу от Лондона, угрожало нападение малочисленного войска герцога Монмутского, провозгласившего себя королем. Крестьяне-протестанты примкнули к мятежному войску.
И только жители Стоук-Друида вместе с населением нескольких других городов поддержали короля Якова. В те дни единственная торная дорога проходила к западу от Стоук-Друида; она вилась по густому лесу, росшему за церковью.
Именно тогда местные жители и построили Пороховой склад для защиты от войска Монмута.