Ночь у Насмешливой Вдовы
Шрифт:
После того как Г.М. закрыл книжечку и положил рядом с собой на столе, последовала долгая пауза. Он как бы ненароком стал перебирать вещи на столе.
— Ясно, — проговорил он без выражения.
Стелла Лейси больше не могла сдерживаться.
— Сэр Генри! — вскричала она. — Доктор Шмидт утверждает, будто моя Пэм писала все эти анонимные письма!
Холодный ужас, пронизывавший комнату, делал ее обстановку еще более нелепой, наделив странные предметы мебели неким потусторонним содержанием. Г.М. не двигался и молчал.
— Неужели вы не понимаете?! — продолжала
— Ах! — воскликнул доктор Шмидт, изогнувшись в полупоклоне. — Ви есть заметить болезненный излом, разложение, как червь в яблоке, который есть присутствует в последний строка стихотворений?
— Как… в той книге, — прошептала Стелла.
Спотыкаясь, она снова заспешила к стеллажу и вернулась с книгой в синем переплете, которая сразу открылась на нужной странице.
— Правда! — пробормотал доктор Шмидт, поджимая губы. Затем махнул рукой, скромно улыбаясь. — Это есть немного параллельный случай. Я предупреждать миссис Лейси, что такое есть возможно, еще до того, как она получить анонимный письмо. Дорогая моя, вы должен успокоиться и не тревожиться. — Очки в золотой оправе сверкнули в сторону Г.М. — Итак?
Но Г.М. по-прежнему не шевелился и молчал.
Его друзья могли бы подсказать, что в подобном настроении он казался таким же невинным и безобидным, как линкор, медленно дрейфующий к цели. Итак, он просто стоял у стола.
— Этот параллельный случай, — продолжал доктор Шмидт, начиная расхаживать взад и вперед у камина, — касаться девочки по имени Мари де Морель в Сомюре, во Франции (упадочный нация!). Та книга герра Ирвинга, — очки снова сверкнули, — содержать подробный отчет о том случае; издаваться везде, кроме Германии. Мы иметь девочка из прекрасной семьи: красивая, скромная, послушная, набожная. Славная девочка, да? И все же она есть писала анонимные письма, непристойные, оскорбительные, которые отчасти разрушить ее семью, стать причиной смерти одного офицера и отставки другого. Автора писем обнаружили лишь через много лет. Здесь все не должно продолжаться так долго! Увы, я есть боюсь, что у Пэм рассудок как у Мари де Морель.
Книга выпала на пол из рук Стеллы. Слезы потекли у нее по щекам.
— Сэр Генри, — взмолилась она в последний раз, — неужели это правда? Ради бога, не можете ли вы как-нибудь нам помочь?
Доктор Шмидт, поглощенный своими мыслями, ходил у камина, размахивая пухлой ручкой.
— Малышка Пэм, — заявил он, — иметь очередной приступ. Хорошо, но мы должны ее лечить! Лекарства? Нет! Я должен проникнуть к ней в мозг. Она не понимает? Ха! Ей четырнадцать; она отлично умеет писать непристойности. А что она не понимает, я должен обнаружить и показать ей. Да, да, да!
Доктор Шмидт замолчал. Развернувшись кругом, он задрал голову и поднял вверх палец, словно в церкви.
— Я буду опять и опять, — вскричал он, — пробовать свой психоанализ!
Сэр Генри Мерривейл медленно двинулся в сторону доктора и остановился перед ним.
— Если вы еще раз попробуете свой психоанализ, — не повышая голоса, заявил он, — получите по своей гнилой башке. Понятно, фриц несчастный?
Стелла
Доктор Шмидт изумленно глядел на Г.М.
— Но я есть квалифицированный психоаналитик!
— Угу. Ну и что?
— Я три года учиться в Вена и получить мой диплом! Британская медицинская ассоциация есть позволить мне практикум! Я не… — Доктор Шмидт осекся. На лице его появилось выражение, сходное с ужасом. Он недоверчиво спросил: — Вы не есть верить в психоанализ?
— Зависит от того, кто его проводит, сынок. — Г.М. повернулся к Стелле. — Где ваша дочь, мадам?
— Я запрещаль! — бушевал доктор Шмидт. — Я не хотеть консилиум!
Поразительно, насколько быстро умела поворачиваться туша Г.М.
— Хотите пригласить на консилиум полицейского врача? — спросил он.
На лице доктора Шмидта выступил пот.
— Я не понимать!
— Осторожнее, сынок, — тихо и угрожающе проворчал Г.М. — Просто ведите себя скромнее, вот и все… Миссис Лейси, так где Пэм?
— Второй этаж, первая дверь — вон туда. Мимо вы не пройдете! Мы уложили Пэм в постель, но оставили свет включенным. Сэр Генри! Вы действительно думаете, что…
— Все в порядке, мадам, — сказал Г.М. — Доверьтесь старику.
С трудом взобравшись наверх по лестнице, устланной ковром, он постучал в дверь. Стелла и доктор Шмидт услышали испуганный голос Пэм, спросившей, кто там. Г.М. буркнул в ответ что-то неразборчивое, и дверь за ним закрылась.
Они стали ждать.
Прошел час, другой, третий.
Доктор Иоганн Шиллер Шмидт наверняка стал бы бурно возражать, если бы ему сказали, будто у него, да и у всей его нации, актерские задатки чрезвычайно развиты; он искренне верил в то, что говорил. Но следует отметить, что в ожидании вестей от Г.М. он заламывал руки, плясал на ковре и бормотал странные ругательства, как персонаж какой-нибудь оперы Вагнера.
Что касается собственно медицинской стороны дела, немец не лицемерил. Доктора Шмидта действительно очень заботило здоровье Пэм, и он верил в действенность своих методов лечения. Он заявил, что тупоголовый сэр Генри уничтожит все достигнутые результаты. Он клялся, что этот тупица еще больше напугает девочку и что он, доктор Шмидт, в таком случае умывает руки и не отвечает за последствия.
Стелла Лейси, сидевшая на кушетке и прерывисто вздыхавшая, ничего не отвечала. Она часто посматривала в сторону лестницы и что-то бормотала, словно молилась.
Доктор Шмидт, конечно, прав. Психоаналитики всегда все знают. То, что он сказал о Пэм, возможно, неприятно и даже шокирует, но факты остаются фактами. Стелла могла лишь ощупью вернуться к своей старой вере, к той серой церкви на холме, в слепой надежде, что хоть какая-то помощь…
Наверху заскрипела дверь.
— …оставь ее приоткрытой, — ворчливо сказал Г.М., — чтобы комната немного проветрилась.
Стелла вздрогнула. Она услышала то, что совершенно не ожидала услышать. Сверху доносились самые чудесные звуки на свете. В них слышались радость и любовь. Пэм Лейси звонко хохотала.