Ночь ведьмы. Книга первая
Шрифт:
Рядом с ней Готфрид, который, как и мама, умело обращается с животными. Он свистит, и дюжина воронов срывается с деревьев, нападая на другого охотника. Его крики соединяются с криками товарища, и на мгновение у меня появляется надежда – разве могут простые люди противостоять нам? Мы прогоним их. Конечно, мамины опасения были напрасны…
Но охотник в сетях Агаты изворачивается. Без единого звука.
Он пронзает Агату мечом.
Я замираю, ужас, которого я никогда не испытывала, приковывает меня к месту.
Готфрид издает вой. Этого момента слабости оказывается достаточно –
Двое охотников вскакивают на ноги и бегут к группе сражающихся, бросаясь в схватку с новой энергией. Я будто стала телом, не способным мыслить.
Я использую освободившийся железный прут, чтобы разгрести землю под двумя оставшимися, мое сердце бьется о ребра. Если я смогу сделать проем пошире, то выберусь наружу… я выберусь наружу и… и…
Все больше криков долетает до подвала, все больше душераздирающих воплей, по мере того как битва завершается и охотники вырезают мою семью, а меня преследует единственная мысль. Единственный невыносимый вопрос.
«Где моя мама?»
Я ведь должна была увидеть, если бы охотники волокли ее через площадь. Разве нет? Куда они ее забрали?
– Приберегите эту!
Голос комманданта Кирха.
Я смотрю туда, откуда он доносится. На другой стороне площади коммандант направляется к тюремному фургону. Он указывает на девушку, которую уводит один из хэксэн-егерей.
– Лизель! – кричу я кузине. Мой голос тонет в шуме битвы, который прорезают душераздирающие крики. – Лизель…
Она вопит от ужаса, когда коммандант выхватывает ее из рук хэксэн-егеря и бросает в тюремный фургон. Прежде чем захлопнуть дверь, он что-то ей говорит, что-то, от чего крошечная девочка со светлыми волосами и поблекшим взглядом съеживается.
Мои глаза расширяются, наполняясь яростью, и едва не теряю равновесие. Я думала, что мы сможем одержать победу в этой битве… думала, мамины страхи напрасны…
Но теперь я вижу, чего она опасалась, и понимаю то, о чем она знала: нам конец.
Площадь передо мной превратилась в поле битвы. Земля залита кровью. Тела лежат грудами, а те немногие, что еще живы, погибают под жестокими ударами охотников, потерявших голову от жажды крови.
Так много ведьм погибло.
Слишком много.
Я опускаюсь на земляной пол, сжимая железный прут решетки, и меня рвет.
«Дева, Мать и Старица, простите меня, простите, пожалуйста, простите…»
Молитва дается мне легко, но я чувствую, что она бесполезна. Они меня не услышат.
Слишком поздно. Что бы я ни делала – слишком поздно.
Железный прут выпадает из моих пальцев и с глухим стуком ударяется о пол. Бессилие сковывает меня с такой силой, что я начинаю дрожать и не могу остановиться, не могу взять под контроль свой страх.
«Ты знаешь, как помочь».
Нежный и резкий одновременно, этот голос вызывает волну мурашек, которая прокатывается по моей шее. Слова, соблазняя и в то же время причиняя боль, разносятся у меня в голове. Я обхватываю себя руками, зажмуриваясь, в ушах звенят крики, которые доносятся
«Ты знаешь, как помочь, Фрици».
«Нет. Нет, не знаю».
«Без трав. Не используя никакие инструменты».
«ХВАТИТ!»
«Просто произнеси заклинание. Ты знаешь слова. Ты их помнишь».
Мои губы размыкаются. Я ненавижу ту часть себя, которая это делает, которая прислушивается к тьме, нашептывающей сладкие обещания, пока искушение ласкает мои щеки, будто не несет ответственности за одну из самых больших до сегодняшнего дня травм моей жизни.
Мои мышцы теперь дрожат не от страха, но от напряжения, пока я сдерживаюсь, чтобы не послушаться этого голоса, не поверить обещаниям дикой магии, которая витает в воздухе, ждет момента, когда сможет заставить меня преступить черту. В подвале темно, тени сгущаются, приближая холодную зимнюю ночь, – они окутывают мое дрожащее тело, и во мне не остается ничего, кроме страха и слабости.
Все вокруг умирают. Лизель в тюремном фургоне.
Что я могу сделать?
– А все ведьмы слышат голос, мама? – спросила я несколько лет назад. Мне было тогда лет десять. – Голос, который просит меня попробовать дикую магию? Это богиня разговаривает со мной так же, как Перхта [4] с тобой?
Перхта, Мать, давно выбрала мою маму как одну из своих любимых ведьм. Это означает, что она постоянно говорит с моей мамой, направляет и благословляет ее, – но быть избранницей богини! Как любая юная ведьма, я мечтала об этом больше всего на свете.
4
Перхта – персонаж германского фольклора, женский дух, связанный с жизнью и смертью.
Но как мама посмотрела на меня! Клянусь, я никогда не забуду, каким стало ее лицо, гримасу отвращения, которую она скрыла за широкой улыбкой.
– Богини действительно говорят с нами, но никогда бы не попросили использовать дикую магию. Даже не думай об этом, mein Schatz. Думай только о том, как будешь сопротивляться соблазнам. Скажи мне, кто ты?
Мое сердце упало. Богиня меня не выбрала? Даже Хольда [5] , Дева, юная, пылкая и умелая? Конечно, я была достойна ее благословения!
5
Хольда – германская богиня, покровительница сельского хозяйства и женских ремесел.
– Я добрая ведьма, мама, – сказала я и улыбнулась. – Зеленая ведьма!
Она кивнула.
– Добрая зеленая ведьма, верно.
Я повторяю себе это. Добрая ведьма. Зеленая ведьма. Я применяю травы и создаю заклинания. Я не слышу голоса в своей голове, не чувствую его соблазна, я добрая ведьма…
«Выживет ли после всего случившегося добрая ведьма?»
Я, вскрикнув, вскакиваю на ноги, сжимая в руке железный прут, и, собрав последние силы, расшатываю прутья на окне и выгребаю землю, чтобы увеличить проход.