Ночь волка. Сага древних морей
Шрифт:
— Она дочь короля из Западной Британии, — сообщил Рагнар. — Ее племя так и не смогли покорить римляне, да и теперь, оказавшись между саксами и пиктами, ее сородичи не дают спуску ни тем, ни другим. Мы отбили девушку у саксов, похитивших ее во время набега на земли ее отца. Едва ее увидев, я понял, что лучшей матери моим сыновьям не сыщешь. Она тут у меня сидит уже пару месяцев, пришлось немного поучить ее уму-разуму да хорошим манерам. Она же была сущей кошкой, когда мы ее поймали! Я отдал ее Эдне, так эта старая ведьма чуть было все не испортила! Пришлось
— Ты все сказал, негодяй? — прервала его девушка с едва уловимым страхом в голосе. — Если да, то я возвращаюсь к себе. Лучше уж лицезреть Эднину кривую рожу, чем пялиться на твою рыжую морду!
Зал взорвался хохотом, Кормак даже поморщился.
— Не похоже, чтобы она смирилась, — заметил он спокойно.
— А чего бы она стоила, если бы было иначе? — столь же спокойно ответил Рагнар. — Баба без характера, что ножны без меча. Возвращайся к себе, моя дорогая, и готовься к свадебной церемонии. Быть может, ты посмотришь на меня ласковее, когда родишь трех или четырех сыновей.
Глаза девушки сверкнули, но она молча повернулась и собралась уже уйти, когда пиршественный шум и гам прорезал писклявый голос:
— Стойте!
Глаза кельта сузились, когда он увидел страшилище, которое, подпрыгивая и раскачиваясь, двигалось по направлению к ним. У этого монстра была голова взрослого мужчины, но сидела она на маленьком, ужасно деформированном тельце, снабженном кривыми ногами с огромными плоскими ступнями. Одно плечо поднималось значительно выше другого, а на спине красовался здоровенный горб. На мрачном смуглом лице горели злорадством огромные желтые глаза, усиливая и без того гнетущее впечатление.
— Это еще что такое? — изумился Кормак. — Я знаю, вы далеко плаваете, но мне как-то не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь из вас добрался аж до врат ада…
— Ты прав, я поймал его в аду, — ухмыльнулся Рагнар. — Византия напоминает мне порою настоящий ад. Греки наловчились ломать кости у детей, а затем криво их сращивать, вот и получаются такие страхолюдины на потеху кесарю и его свите. Чего тебе надо здесь, Анзас?
— Господин, — тихо пискнул урод, — завтра ты женишься на этой девушке, не так ли? О да, это так, я знаю! Но известно ли тебе, о великолепный, что Торула любит другого?
Торула смотрела на карлика, и в глазах ее светилась боязливая брезгливость.
— Э-э-э, любит другого, — пробурчал вожак. — Ну, и что из этого? Какое мне дело до ее любви?
— А если я тебе скажу, что один из твоих людей встречается с нею? И что они говорили прошлой ночью, не в первый, впрочем, раз, через решетку в окне? До этого тебе тоже нет дела?
Рог с грохотом опустился на крышку стола и разлетелся на куски. В зале воцарилась мертвая тишина, все взгляды скрестились на лице вожака.
— Рагнар! — тишину разорвал голос пурпурного от гнева Хакона. — Если ты позволишь, чтобы эта падаль оскорбляла твою, что бы там ни было, будущую жену…
— Лжешь, собака! — одновременно с Хаконом выкрикнула девушка, еще сильнее покраснев от злости. — Я…
— Молчать! —
Викинг протянул руку и поймал карлика за подол туники, тот позеленел от страха, но послал, тем не менее, злобный взгляд Хакону.
— О, мой господин! — проскулил урод. — Я следил за нею много ночей и, наконец, выследил. Она частенько поглядывала на того, кто тебя предал. А прошлой ночью я, лежа под деревьями у ее окна, слышал, как они договаривались о побеге. Ты был бы ограблен и, вдобавок, лишился бы жены!
Рагнар встряхнул его, словно перышко.
— Пес! — взревел он. — Назови мне имя того, о ком говоришь, или я пущу на ремни твою кожу!
— Я не лгу! — обиделся карлик. — Ночью со мной был человек, которому ты поверишь, ибо он не обронил ни слова лжи за всю свою жизнь. Тостиг!
Из-за стола поднялся высокий угрюмый бородач, он был одним из тех, с которыми Кормаку пришлось утром скрестить мечи.
— Тостиг, — пискнул карлик, — скажи нашему господину, было ли то, о чем я рассказал? Скажи, разве ты не лежал в кустах и не слышал, как лучший друг господина и эта девушка шептались о побеге?
— Он не лжет, — подтвердил тихо Тостиг.
— Один, Тор и Локи! — загремел Рагнар, отбрасывая в сторону урода. Кто этот пес? Скажи мне, и я сверну ему шею!
— Хакон! — взвизгнул карлик с гримасой отвратительной радости на губах. — Твой любимчик!
— Верно, это был Хакон, — нехотя поддакнул Тостиг.
У Рагнара отвисла челюсть. На несколько мгновений все застыли, затем меч Хакона сверкнул, словно молния, и воин с ревом бросился к тем, кто его выдал. Анзас, пища от страха, кинулся бежать. Тостиг же выхватил меч и попытался преградить юноше дорогу. Ярость того была, однако, столь велика, что единственного удара меча хватило, чтобы отправить в царство теней одного из лучших дружинников Рагнара.
В ту же секунду Торула нагнулась и влепила карлику такую затрещину, что тот покатился по полу, обливаясь кровью. Сотня глоток взорвалась ревом, викинги рвались в бой, хотя мало кто понимал, кого следует бить, а кого защищать. В стычке участвовали оба вожака, и лояльность воинов была подвергнута тяжелому испытанию. Рядом с Рогнаром сидели ветераны — те, кто участвовал во многих его набегах и не привык долго рассуждать. В их обязанность входила охрана вожака, и они мгновенно поставили перед ним стену из сомкнутых щитов, отбросив Хакона назад.
У юноши не было теперь ни малейших шансов на победу, люди Рагнара повалили его на пол и связали. Шум и гам постепенно утихли. Вожак, судя по цвету его лица, кипел от негодования. Анзас поднимался на ноги, держась обеими руками за голову. Торулой занялась женщина могучего телосложения, она действовала столь успешно, что бедная девушка, зажатая под ее мощной лапой, не могла даже пальцем пошевелить.
Лишь один человек в этом зале сидел неподвижно, со спокойной, даже циничной улыбкой наблюдая за происходящим. Это был, разумеется, Кормак.