Ночи Истории
Шрифт:
— Вас, будто овцу, ведут на заклание, — говорил он. — И вы, точно овца, идете. Вам надо было высадиться во Франции, где у вас друзья. Даже сейчас еще не поздно сделать это. Еще можно достать корабль…
— И пустить ко дну мою честь, — резко возразил сэр Уолтер на такой совет.
Однако на постоялом дворе в Брентфорде Рэйли посетил человек, давший ему сходный совет. Человеком этим был де Чесни, секретарь французского посольства. В ответ на сердечное приветствие Рэйли француз выразил глубокое беспокойство по поводу его ареста.
— Ваш вывод слишком поспешен, — смеясь, ответил ему сэр Уолтер.
— Мсье, это отнюдь не мои домыслы. Я лишь передаю вам полученные
— Это ложные сведения, сэр. Я не пленник. Во всяком случае, пока, — сказал Рэйли со вздохом. — Я направляюсь в Лондон по собственной воле, с моим другом и родственником Стакли, чтобы представить королю отчет о моем плавании.
— По собственной воле? Вы едете по собственной воле? Так вы не пленник? Ха! — в коротком смешке де Чесни прозвучала горькая ирония. — Это смешно! Милорд герцог Бэкингемский написал от имени своего короля послу Гондомару, что вы арестованы и будете выданы испанской короне. Гондомар должен довести до сведения Бэкингема волю короля Филиппа: желает ли он, чтобы вас выслали в Испанию, где вы предстанете перед судом его католического величества, или же хочет, чтобы вы были подвергнуты наказанию здесь? А Тауэр уже снова готов принять вас. И вы еще утверждаете, что не пленник! Вы по собственной воле направляетесь в Лондон! Сэр Уолтер, не обманывайте себя! Стоит вам прибыть в Лондон, и все будет кончено.
Эти вести развеяли последние иллюзии сэра Уолтера, но он в отчаянии продолжал цепляться за их осколки. Секретарь посольства, должно быть, ошибается.
— Это вы ошибаетесь, сэр Уолтер, доверившись окружающим вас людям, — стоял на своем француз.
— Вы имеете в виду Стакли? — спросил сэр Уолтер, возмущенный этим намеком.
— Сэр Льюис — ваш родственник, — де Чесни пожал плечами. — Вашу семью вы должны знать лучше, чем я. Но кто этот Манури, сопровождающий вас? Откуда он? Что вы знаете о нем?
Сэр Уолтер признался, что не знает ничего.
— Зато я многое знаю, — сказал француз. — Он темная личность. Шпион который без колебаний продаст своих друзей. И я знаю, что десять дней назад ему были переданы бумаги с приказом Тайного совета о вашем аресте. Предназначены эти бумаги лично для него, или он должен кому-то передать их — не так уж важно. Важно то, что приказ существует. Ордер на ваш арест есть, и он в руках одного из сопровождающих вас людей. Мне к этому добавить нечего. Как я уже сказал, вам лучше знать свое собственное семейство. Однако я уверен, что вас заточат в Тауэр, а потом казнят. Но я не только поставил диагноз, я принес и лекарство. Посол поручил мне предложить в ваше распоряжение французское парусное судно и охрану, которая в целости доставит вас к коменданту Кале. Во Франции вы найдете покой и почет, вполне вами заслуженные.
Сэр Уолтер вскочил со стула и попытался горячо возразить.
— Это невозможно! — воскликнул он. — Невозможно. Я дал слово вернуться, а милорды Эрандел и Пемброк поручились за меня. Я не могу допустить, чтобы они пострадали.
— Им ничего не грозит, — заверил его де Чесни. Он, и правда, был хорошо осведомлен. — Король Яков уступил требованиям Испании отчасти из страха, отчасти из желания женить своего сына, принца Карла, на испанской дофине. А посему он не совершит ничего такого, что могло бы повредить его добрым отношениям с королем Филиппом. Но, с другой стороны, у вас есть друзья, которых его величество тоже побаивается. Бежав, вы разрешите все его затруднения. Я не думаю, что бегству будут препятствовать, иначе вам не дали бы сейчас плыть без охраны и не оставили бы при вас шпагу.
Немало встревоженный услышанным,
— Что я мог сделать? Что я мог сделать? — повторял он. — Ордер привезли за минуту до нашего отплытия. Сначала я хотел сказать тебе, но потом убедил себя, что, сделав это, лишь напрасно тебя встревожу, поскольку все равно не смогу предложить никакой помощи.
Сэр Уолтер понял, что это значило.
— Но разве ты не говорил, — спросил он, — что прежде всего ты — мой родственник и только потом вице-адмирал?
— Да, так оно и есть. И хотя, позволив тебе бежать, я потерял бы должность вице-адмирала, стоившую мне шестьсот фунтов, я без колебания сделал бы это. Если бы не Манури, который не сводит глаз с нас обоих. В конце концов он все равно помешал бы нам. Вот почему я полагал, что вряд ли стоит тревожить тебя, коль скоро я все равно не могу предложить никакого выхода.
— У француза есть глотка, а глотку можно перерезать, — заявил прямодушный Кинг.
— Да, можно. Но потом тех, кто это сделает, могут повесить, — отвечал сэр Льюис, продолжая оправдывать свое поведение с такой железной логикой и очевидной искренностью, что сумел убедить сэра Уолтера. Однако Рэйли в не меньшей степени был убежден и в том, что ему угрожает гибель. Он силился что-нибудь придумать и, как всегда в минуты крайней опасности, нашел выход. Основным препятствием был Манури. В свое время он знавал немало шпионов, лишенных всяких нравственных принципов и готовых ради золота на что угодно. И он не встречал среди них ни одного, которого нельзя было бы перекупить. Поэтому в тот же вечер он пожелал остаться наедине с Манури в отведенной ему наверху комнате, где им никто не мог помешать. Не отрывая взгляда от глаз Манури, сэр Уолтер положил на стол сжатый кулак и внезапно разжал его, ослепив француза блеском лежащего в ладони бриллианта.
— Скажите, Манури, за мою выдачу вам заплатили так же много?
Загорелое лицо Манури немного побледнело. Это был смуглый худощавый и стройный человек, отличавшийся резкими чертами лица. Он посмотрел на зловеще улыбающегося сэра Уолтера, затем снова перевел взгляд на бриллиант, который в пламени свечи играл всеми цветами радуги. Довольно точно оценив его стоимость, шпион покачал головой. Он уже оправился от потрясения, вызванного вопросом сэра Уолтера.
— Пожалуй, что наполовину меньше, — признался он без стыда.
— Тогда, быть может, служение мне вы сочтете более выгодным? — спросил сэр Уолтер. — Этот бриллиант — тому порукой.
Глаза шпиона алчно сверкнули. Он облизал губы.
— Но каким образом? — спросил он.
— Буду краток. Я понимаю, что почти угодил в расставленные сети. Мне нужно время для устройства побега, но его уже почти не остается. Вы знаете толк в зельях, как сказал мне мой родственник. Можете ли вы дать мне такое снадобье, которое введет в заблуждение врачей, и они решат, будто я при смерти?