Ночи «красных фонарей»

Квиннел А. Дж.

Майкл снова набрал полной грудью воздух.

– Она бьется в конвульсиях. Колотит ногами как черт. Просит, чтоб я сделал ей укол.

Голос Кризи был сдержан.

– Ее уже рвало и проносило?

– Да.

– Ты видел этот клубок змей у нее в животе?

– Да.

– Она спала долго?

– Да, проснулась только несколько часов назад... Кризи, но она же почти дитя... Ее тело не сможет этого долго выдержать.

Последовало непродолжительное молчание, после которого Кризи спросил:

– Когда ты сделал ей последний укол?

Майкл взглянул на часы и ответил:

– Тридцать восемь с половиной часов назад.

В трубке снова наступило молчание. Потом Кризи произнес:

–

Если она протянет еще сутки, есть шанс, что выкарабкается. Тебе хоть сколько-то поспать удалось?

– Нет.

– Тогда слушай меня внимательно. То, что с ней сейчас происходит, наркоманы называют "бить по привычке". Майкл, что бы ни случилось... и здесь твои эмоции не имеют ровным счетом никакого значения... не вздумай делать ей еще один укол. Что бы она ни делала и ни говорила, не обращай на это никакого внимания. - В голосе Кризи послышались стальные нотки. - Имей в виду, Майкл, как бы плохо ей ни было, о чем бы она тебя ни молила, спаси тебя Бог вызывать врача или кого бы то ни было еще. Врач сделает ей укол и отправит в наркологическую клинику. Может быть, для некоторых наркоманов это и лучший выход, но я нутром чую, что единственный шанс Джульетты - провести с тобой в этом погребе еще несколько дней. А теперь оставь ее одну, запри за собой дверь, поднимись наверх и поспи, как минимум, четыре часа. Поставь себе будильник. Если ты заснешь в погребе, всякое случиться может.

Майкл резко ответил:

– Я просто не могу ее сейчас оставить!

– Должен! Убирайся немедленно из погреба и унеси с собой все, чем она сможет нанести себе вред.

Майкл посмотрел на бившуюся в судорогах девочку, потом взглянул на дверь. Он был измотан до предела. У него было такое ощущение, словно в глаза ему насыпали песок. Страшно болело все тело. Джульетта потянулась к стопке простыней и трясущимися руками стала пытаться себя укрыть. Майкл рассказал об этом Кризи.

– Она переходит к следующей стадии, - пояснил тот. - Теперь ее много часов будет бить озноб. Спать она не сможет - судороги в животе не дадут. Они будут так сильны, что смогут ее убить. Но ты ей помочь не сможешь ничем. Если ей удастся выжить, ты ей будешь нужен потом. Иди сию же секунду спать!

Майкл принял решение.

– Сейчас пойду. Как там у тебя?

– Я получил наводку на того человека, имя которого мне дали в Марселе. Пытаюсь его выследить. Снова тебе перезвоню дня через два-три... Держись, Майкл.

В трубке раздались короткие гудки.

Глава 26

Кризи выкинул две четверки. Сатта закатил глаза к потолку и пробормотал что-то о дьявольском везении. Кризи убрал с доски две последние фишки, взглянул на пару четверок, быстро сделал в уме подсчет и сказал:

– Значит, всего ты мне проиграл четыреста двадцать тысяч лир.

Сатта тихо выругался, встал, потянулся и направился в другую комнату, где стоял бар с напитками.

Они сидели в его элегантно обставленной квартире. Оба мужчины были одеты весьма непритязательно - на них были тонкие брюки и рубашки с расстегнутыми воротничками. Уже два часа они ждали телефонного звонка и коротали время за игрой в трик-трак. Кризи вошел следом за Саттой в комнату с высоким потолком и баром из полированного дерева. Кризи взглянул на часы.

Сатта протянул ему водку с содовой в высоком, запотевшем от льда стакане, и сказал:

– Он скоро позвонит. На него вполне можно положиться. Если кто-то вообще сможет найти этого Донати, так это именно он.

Кризи улыбнулся.

– Терпения, Марио, у меня хватает. Кроме того, я ничего не имею против того, чтобы сидеть здесь весь день и играть в трик-трак.

Лицо итальянца исказила гримаса, и он произнес:

– Никак в толк не возьму, кому из вас больше в игре везет - тебе или Гвидо. Кстати говоря, кто из вас обычно выигрывает, когда вы играете друг с другом?

– Как правило, игра заканчивается вничью, -

ответил Кризи, - но мы никогда не играем на деньги.

– Почему?

– Мы играем на интерес, чтобы попрактиковаться, а потом немного раздуть свои бумажники за счет всяких там полковников карабинеров, у которых слишком высокая зарплата.

Сатта готов был что-то решительно возразить, когда рядом с ним зазвонил телефон. Он внимательно слушал минуты две, потом сказал:

– Спасибо, - и обернулся к Кризи. - Некоторая надежда появилась, но только надежда. В этом городе живет человек по имени Жан Люк Донати. Это уважаемый бизнесмен шестидесяти одного года. Он - уроженец Неаполя, но последние тридцать лет живет и работает в Милане. На него нет никаких порочащих его сведений. Он пользуется авторитетом среди местных промышленников, коммерсантов и банкиров. В последние пятнадцать лет деятельность его была чрезвычайно успешной. Ему принадлежит крупная торговая компания, которая имеет прочные деловые связи со странами Ближнего и Дальнего Востока. Компания занимается импортом и экспортом тканей и модной дорогой одежды высшего качества. Он очень много путешествует. Донати вдовец, у него трое взрослых сыновей, все из них занимаются семейным бизнесом. У него здесь, в Милане, роскошная квартира, а также небольшая вилла на озере Комо.

Кризи внимательно слушал. Он отпил немного водки с содовой и спросил:

– И что же?

Сатта пожал плечами.

– Мой коллега его подозревает.

– Почему?

Полковник слегка усмехнулся.

– Он платит все налоги.

– Так что, это дает вам основания считать его мошенником?

– Мы в Италии, - серьезно сказал Сатта. - Очень часто бывает так, что мы можем взять преступника лишь по обвинению в укрывательстве доходов от налогообложения. Кстати, именно под этим предлогом американцы в конце концов арестовали Аль Капоне. Последние несколько лет я занимался связями коррумпированных дельцов с нашими обожаемыми политиками. За все эти годы я ни разу не встречал ни одного промышленника или коммерсанта, который бы честно платил все налоги, положенные по закону. Почему же тогда Жан Люк Донати платит все налоги сполна? Ведь есть масса способов уклониться от их уплаты. Не исключаю, что он так поступает, чтобы создать себе идеальный образ бизнесмена в той сравнительно узкой сфере деятельности, которая у всех на виду, и это дает ему возможность скрывать несопоставимо более крупные доходы, которые он получает от каких-то других дел, которыми, возможно, занимается нелегально.

На слова полковника Кризи отреагировал весьма скептически.

– Значит, мы имеем одни лишь подозрения, - заметил он.

Мужчины говорили по-итальянски. Кризи выучил этот язык за годы, проведенные вместе с Гвидо в Иностранном легионе и потом, когда они служили наемниками. В свою очередь, он обучил Гвидо английскому. В результате Гвидо говорил по-английски со слабым акцентом американца-южанина, а Кризи по-итальянски с отчетливым неаполитанским выговором. Но говорил он так бегло, что итальянец мог бы догадаться о его иностранном происхождении лишь потому, что он не жестикулировал руками для усиления впечатления от сказанного. В отличие от него, Сатта столь активно сопровождал свою речь жестами, что, если бы ему связали руки за спиной, он, по всей видимости, просто онемел бы.

– Это скорее можно было бы назвать интуицией, а не подозрениями, сказал он. - Не забывай, что мы не смогли обнаружить никакого другого Донати, которого можно было бы заподозрить в том, что он занимается торговлей белыми рабынями, тем более на международном уровне, о чем ты мне говорил.

Сатта снял трубку и, набрав номер, через несколько секунд уже говорил со своим помощником Беллу. Кризи выслушал, как полковник давал ему исчерпывающие указания, велел досконально проверить финансовое положение Донати, его последние поездки за границу и деловых партнеров за рубежом.