Ночная леди
Шрифт:
Время у него еще есть. Для чего? Вот это действительно вопрос. Он любит Фиону всем сердцем, но, черт возьми, ему надо лечить людей и строить больницу. Не может же он все время проводить дома, мечтательно глядя в глаза жены! Да и ей это надоест максимум через неделю.
Неожиданно Йен остановился, пораженный простотой внезапно пришедшей ему в голову мысли. Пробормотав «Ну и болван!», он круто повернулся и направился в свой кабинет.
Натягивая перчатки, Симона помедлила у дверей зимнего сада.
– Не
– Отчего же? И могу. – Фиона не торопясь вернулась к прерванному занятию и продолжила наполнять птичьи кормушки.
– Рано или поздно Йен протрезвеет и заявится сюда.
– Не думаю, – возразила Фиона. – Я написала ему, когда отсылала назад его подарки, и попросила не тратить зря время.
– В самом деле? Должно быть, он не получил твоего письма.
Фиона, нахмурившись, обернулась и увидела, что Симона уступает кому-то дорогу.
– Здравствуйте, ваша светлость! Прекрасная ночь для примирения, не так ли?
Фиона не слышала, что ответил Йен, потому что в этот момент в мире существовал один-единственный звук – оглушительное биение ее сердца. Потом она увидела, как пошевелились его губы и он слегка поклонился Симоне, после чего перевел взгляд на нее.
Фиона замерла. Несмотря на все, что диктовал ей разум, она по-прежнему любила его всей душой и сердцем, навеки.
Пока Йен шел к ней, Фиона не отрываясь смотрела вниз, на каменные плиты. Потом она прерывисто втянула в себя воздух и, закрыв глаза, сделала еще один вдох. Она должна быть сильной, выстоять перед искушением поддаться слепой надежде и поступить так, как будет лучше для них обоих. Одной ее любви недостаточно, чтобы построить счастливую жизнь для двоих.
– Фиона, я…
Утвердившись в своем решении, Фиона постаралась сделать так, чтобы ее улыбка выглядела невозмутимой и уверенной. Подняв голову, она неподвижно уставилась на вторую пуговицу его рубашки.
– Я здесь, – смущенно продолжал Йен, – чтобы извиниться за свое поведение и за все, что наговорил в тот день. В особенности я был не прав, когда неодобрительно высказался о ваших способностях.
– Спасибо. Мне следовало сразу понять, что вы беспокоились за меня.
Йен деликатно кашлянул.
– Надеюсь, вы уже простили меня за все эти нелепые подарки. Если бы мои мозги хоть чуть-чуть работали, я бы понял, что копаю себе еще более глубокую яму…
Фиона кивнула: пока все говорило в его пользу.
– У меня сложилось впечатление, что вы много пили.
– Да, пил – много и непрерывно. – Йен вздохнул. – По правде сказать, я даже не помню, что происходило со мной в последние три дня. Говорят, я почти все время находился в бессознательном состоянии.
Фиона понимала, что ей нужно сохранять дистанцию и держаться официально, но это было нелегко.
– Скажите, как может человек, находящийся в бессознательном состоянии, заказывать цветы?
– Ну…
Йен не знал, что ему делать. Не мог
В конце концов Йену все же пришлось открыть Фионе правду. Ее комментарий последовал незамедлительно:
– Итак, все присланное вами отражает представление Гарри о том, как следует польстить женщине, верно?
Фионе оставалось только удивляться, почему ей не пришло это на ум сразу же, как только Кэрри распахнула перед ней двери гостиной.
– Мне кажется, там все же была одна вещь, которую я выбрал сам…
– Небольшая коробочка с единственной запиской, которую вы пытались написать самостоятельно?
Йен опустил голову.
– Похоже, и с этим я не справился…
– Увы, нет.
Какое-то время Йен пристально смотрел на Фиону, затем засунул руку во внутренний карман пиджака.
– Сегодня моя голова снова хорошо держится на плечах, – бодро сказал он, протягивая Фионе длинный плоский футляр из черной кожи. – Откройте его, прошу…
Вздохнув, Фиона лишь покачала головой.
– Вы прочитали мою записку? – тихо спросила она.
– Какую записку?
– Ту, что я написала сегодня, возвращая вам ваши дары.
Йен пожал плечами:
– Я не знал, что вы мне писали, и не посмотрел, есть ли письмо.
– Тогда позвольте мне кратко пересказать ее содержание. – Фиона очень надеялась, что не разревется, как тогда, когда писала ему эту записку. – Мне не нужны от вас драгоценности и сладости, цветы и духи. Мне не нужны вещи. Я разрываю нашу помолвку совсем не потому, что кольцо было недостаточно красивым, и не потому…
Неожиданно Йен приложил палец к ее тубам.
– Откройте его, Фиона, – прошептал он. – Пожалуйста.
Разумеется, Фионе не хотелось устраивать некрасивую сцену, поэтому она приказала внутреннему голосу умолкнуть и открыла крышку…
Когда она заглянула в футляр, изумлению ее не было предела.
– У каждой студентки-медика должен быть свой собственный стетоскоп, не так ли? – Йен довольно ухмыльнулся.
– Все равно никто не пустит меня в медицинское училище. – Фиона попыталась успокоить неровно бьющееся сердце и, закрыв футляр, не глядя положила его на стол. – Всем известно, что женский ум не годится для этой профессии.
– К счастью, теперь уже не важно, кто что скажет: скоро у меня будет своя больница и я смогу пускать в нее любого студента, из которого может получиться прекрасный доктор.
Некоторое время Фиона молча смотрела на Йена в немом изумлений, и тогда он, взяв в руки стетоскоп, сам вставил ей в уши наконечники.
– Йен?
– Еще секунду! – Он поставил головку стетоскопа так, чтобы она оказалась посредине его груди.
Фиона, прикрыв глаза, слушала ровный стук самого замечательного, самого нежного сердца на свете.