Ночная прогулка. В двух лицах... Путешествие в эпицентр. Свет былого
Шрифт:
— Ты можешь разобрать название вон того корабля? Сеймур немного близорук.
Хелен заслонила глаза от заходящего солнца:
— «Лайл-стар».
— Это он.
Он взял ее за руку и увлек в сторону. Теперь их заслоняли грузовые поддоны с высокими штабелями ящиков. Потом они вновь двинулись вперед, но так, чтобы их не было видно с корабля. Подойдя поближе, Теллон обратил внимание, что ни один из соседних пусковых столов не занят. Быть может, это просто совпадение или кто-то специально расчистил место для схватки? У самого корабля все люки были задраены, как в полете, за исключением
— Нельзя сказать, что это выглядит хорошо, — сказал Теллон, — но и не так, чтобы плохо. По-моему, надо спрятаться где-нибудь поблизости и посмотреть, что будет дальше.
Они двинулись к кораблю, выходя на открытое пространство лишь тогда, когда их заслоняли неуклюжие передвижные краны, и остановились примерно в ста ярдах от «Лайл-стар». Смеркалось. Толпа рабочих дневной смены начинала редеть. Скоро присутствие двух посторонних станет вызывать подозрения. Теллон оглянулся вокруг в поисках укрытия и выбрал припаркованный неподалеку кран. Массивный, выкрашенный желтой краской агрегат возвышался у них над головами, как башня. Теллон подвел Хелен к этой громадине, открыл смотровой люк двигательного отсека и вытащил свои документы. Заглядывая то в люк, то к себе в бумаги, он надеялся сойти за обходчика ремонтной службы, занятого работой.
— Убедись, что за тобой никто не наблюдает, — сказал он, — а потом полезай внутрь.
Хелен задохнулась от изумления, но сделала все, как было велено. Теллон, осмотревшись, последовал за ней и закрыл за собой люк. В удушливой, пропахшей маслом тьме они проползли вокруг огромных поворотных двигателей к тому боку крана, что был ближе всего к «Лайл-стар». Сквозь вентиляционные жалюзи открывался превосходный вид на корабль и бетонную площадку перед ним.
— Прости. Тебе это может показаться чепухой, — сказал Теллон. — Ты ведь сейчас чувствуешь себя как девчонка, которая спряталась в кустах, верно?
— Что-то вроде этого, — прошептала она и придвинулась в темноте поближе к нему. — А для тебя это, наверное, обычное дело?
— Ну, не совсем. Но подчас наша работа превращается в самое форменное ребячество. Насколько я понимаю, почти все так называемые дела государственной важности требуют, чтобы по меньшей мере один горемыка ползал по канализационным трубам на брюхе или занимался чем-нибудь похлеще.
— Почему ты не уволился?
— Я собираюсь. Вот почему на данном этапе я не хочу очутиться в объятиях господина Черкасского.
— Ты в самом деле уверен, что он на корабле?
Теллон поднес Сеймура к ближайшей щели, чтобы тот выглянул наружу.
— Нет, не уверен. Но предположить можно. Там что-то уж слишком тихо.
— А ты не можешь настроить свой электроглаз на кого-нибудь внутри и посмотреть, что там творится?
— Идея хорошая, но ничего не выходит — я только что пробовал… Обшивка не пропускает направленные сигналы — наверно, слишком толстая. Сигнал пройдет только через панели прямого обзора, но они — в самом верху носового отсека.
— И сколько же нам придется тут ждать? — голос Хелен погрустнел.
— Пока не станет чуть
Когда солнце село и по периметру поля засияли синие огни, Теллон посадил Сеймура на бетон и указал рукой на «Лайл-стар». Сеймур неуверенно повилял хвостом и зашлепал к темному корпусу корабля. На миг «подключившись» к Хелен, Теллон проследил за тем, как пес пересекает площадку и взбегает по короткому пандусу. Лучи лимонно-желтого света, пробивающиеся изнутри корабля, очертили его силуэт. Теллон снова переключил электроглаз на Сеймура, и как раз вовремя — он успел увидеть занесенную ногу, обутую в сапог.
Теллон, который сидел в двигательном отсеке крана, в сотне ярдов от корабля, услышал визг Сеймура. Несколько минут спустя пес вернулся. Теллон держал его, дрожащего, на руках и успокаивал, как мог. А сам ломал голову: что же теперь делать?
То, что он видел, мелькнуло перед ним лишь на долю секунды, но больше и не требовалось. Он узнал светловолосого коренастого сержанта, который в ту ночь помогал Черкасскому скоблить его сознание мозгомойкой.
Глава восемнадцатая
Незадолго до рассвета у Теллона начались беспрерывные судороги в ногах. Он стал неистово растирать опухшие мышцы, гадая, в чем дело — то ли это от холода, то ли выдыхаются препараты?
— Что с тобой, милый? — голос у Хелен был сонный.
— С ногами какая-то чертовщина… Все-таки сорок лет — не тот возраст, чтобы всю ночь торчать в холодном отсеке. Который час?
— Я оставила часы в отеле. Должно быть, скоро утро — птицы поют.
— Ничего не имею против птиц. Но если услышишь, что над нами в кабине кто-нибудь ходит, — значит, пора сматываться. — Он обнял Хелен за плечи. Она казалось маленькой и замерзшей, и внезапно ему стало жалко ее. — Да и в любом случае — надо отсюда выбираться. Из корабля никто не выйдет.
— Но если ты вернешься в город, рано или поздно тебя схватят. Твой единственный шанс вернуться на Землю — здесь, в космопорте.
— Такой большой-большой шанс.
Воцарилась долгая пауза. Потом Хелен заговорила — заговорила решительным и холодным голосом — совсем как тогда, когда он впервые услышал ее в Павильоне:
— Они выйдут, если я им скажу, где ты, Сэм. Я могла бы пойти на корабль и сказать, что ты прячешься в другом секторе поля.
— Выкинь это из головы.
— Да послушай же, Сэм. Я им скажу, что удрала от тебя, пока ты спал. А ты собираешься улететь на каком-нибудь другом корабле.
— Я сказал: выбрось это из головы. Черкасский — или кто там еще — сразу во всем разберется, и твоя байка затрещит по всем швам. Такие штуки никогда не срабатывают, во всяком случае, если имеешь дело с профессионалами. Если уж врешь — врать надо нагло, чтобы все поверили. По принципу: «такого вслух не говорят, а если уж говорят, то по крайней мере не врут». Еще лучше, если ты говоришь правду, но в такой форме, что… — Теллон вдруг умолк — когда ледяное дуновение интуиции открыло ему смысл его собственных слов.