Ночная смена. Двойной тариф
Шрифт:
— Мне надо идти.
Быстро встала, ее никто не остановил. Чувствуя спиной взгляды двух мужчин, покинула номер. Основная задача работника отеля ничего не видеть, ничего не слышать и ничего никому не говорить. Она ничего не слышала, ни про какого Рустама Амирова, ни про отгрузку оружия. Ничего!
Напольное покрытие глушило стук каблуков, темный коридор, лишь тусклый свет настенных винтажных бра и табличка запасного выхода светилась в конце него. Дошла до лифта, но только потянулась, чтобы нажать на кнопку, как ее схватили за руку и больно
Глава 5
— Господи, ты напугал меня!
— На Господа я не тяну.
— Это точно.
Полина прижала руку, в которой был телефон, к груди. Сердце испуганно билось, а Влад продолжал сжимать ее запястье.
— Такая пугливая.
— Когда тебя хватают в темном коридоре, испугаться очень легко.
Вокруг них полумрак, лишь тускло горит так и не нажатая кнопка вызова лифта. Она чувствует, что мужчина улыбается, горячая ладонь обжигает кожу. От него идет бешеная сексуальная энергетика. Дергает ее на себя, каблуки высокие, Полина почти падает на его обнаженную грудь.
— Что ты…
Но не успевает договорить, Влад ее целует настойчиво, требовательно, сразу проникая языком в рот. Она не сможет долго сопротивляться его напору, там, в номере, что вчера, что сегодня она держалась из последних сил, но все равно у нее не получилось быть гордой и неприступной. Уступила, поддалась соблазну.
— Черт, какая же ты сладкая. Хочу тебя.
Когда она так быстро ушла из номера хлопнув дверью, Соболь смотрел на Германа, он снова кому-то звонил, не обращая на него никакого внимания, а его распирало изнутри. Хотелось кому-то разбить морду, в идеале Амирову, но этот черт сейчас далеко и не ясно что замышляет, ему сразу он не понравился.
Девушка ушла, Герман прав, они напугали ее, надо успокоить. Но как только коснулся ее руки и сжал по телу прошла вибрация, не мог видеть в ее глазах страх. Лучшее что он мог сделать и что сделал с удовольствием, это поцеловать.
Руки Влада шарят по телу, сминают тонкую ткань облегающего платья. Стягивает ее с плеч, оно легко поддается, и вот уже по обнаженной шее скользят его губы. Вторая рука задирает подол, так неаккуратно и настойчиво, что кажется платье сейчас начнет трещать по швам.
Он невероятно горячий, его губы, руки, сильно оттягивает вырез платья вниз.
— Влад…Влад…постой…о, господи…аааааа.
Сжимает грудь, тянет сосок, при этом засасывая кожу на шее.
— Я сейчас трахну тебя прямо здесь.
— Нет!
— Можешь кричать «нет» сколько угодно.
А ведь он, правда, сделает это, и она не сможет его остановить, потому что сама этого хочет. Трусики совершенно мокрые, спазмы болезненного удовольствия пронзают все тело. Они стоят почти под камерами, а если кто-то выйдет из номеров или откроется лифт, то все, она пропала.
Соболь отрывается от девушки, смотрит ей в лицо: искусанные им припухшие губы, растрепанные волосы, почти голая грудь. Она охуительно шикарная девочка, лучшая за последнее время из тех, которых
Рядом какая-то дверь, хватает ее за руку, тащит за собой, она что-то говорит, но не вырывается. Смешная такая, словно девочка, а заглатывала член Немца и его так умело и так сладко, что он готов был смотреть на это вечно. Один несильный удар, дверь поддается, какое-то подсобное помещение. Темно. Очень темно, да ему и не нужен свет.
Быстро толкает ее внутрь, не стоит, чтобы кто-то еще, кроме Германа, видел, как он будет ее трахать, а тут наверняка везде камеры. Грохот, жуткая темнота, совсем ничего не видно, все на ощупь.
Какая-то ровная поверхность, Полину усаживают на нее, телефон из рук летит на пол, но это уже тоже не имеет значения. Все происходит так быстро, подол платья задирается до пояса, настойчивые руки скользят по бедрам, цепляя резинку чулок, накрывают ее между ног, мужчина стонет.
— Твою же мать! Какая мокрая девочка, к черту белье. Скажи, ты текла там, в номере, когда я тебе шептал на ухо свою фантазию?
— Да…ааааа……о боже, Влад.
Рывок, приподнимает бедра, снимает с нее трусики. Пальцы мужчины накрывают тут же и размазывают по ее такой уже возбужденной промежности влагу. Он дразнит клитор, целует в шею. Полина сама стягивает платье с груди, освобождает ее от бюстгальтера. Влад находит в темноте сосок, больно сосет его, вызывая новый прилив желания.
— Сука, я сейчас спущу в свое белье.
Почему он такой пошлый? Почему Полину так заводит эта пошлость? Сейчас тот запертый волк вырвется наружу и разорвет ее тело, не оставив ничего. Вокруг темнота, она ничего не видит, только чувствует.
Его пальцы.
Его губы.
Укусы.
Точно, он зверь.
Разводит ноги шире, она хочет этого, сейчас, здесь, немедленно.
Его! Всего! И плевать на всех! На все морали и принципы. Да, кому они нужны?
Шорох, Влад отстраняется, ей в руки вкладывают какой-то квадратик. Понимает, что это презерватив, разрывает дрожащими пальцами упаковку, тело все дрожит от накрывшего возбуждения. В этой темноте обостряются все чувства, кожа более чувствительна, ласки более возбуждающие.
— Надень его, да, вот так, Полинка, только надень, иначе кончу в руки.
Полинка? Снова так произносит ее имя, так странно, так мило и трогательно. На контрасте с тем, чем они сейчас занимаются, звучит неуместно, но мило.
Девушка одной рукой сжимает внушительный стояк Влада, проводит по нему рукой, задевая штангу пирсинга, чуть массируя то место под набухшей головкой члена, слышит, как мужчина тяжело дышит. Все делает не глядя, все на ощупь.
Но после его слов раскатывает тонкий латекс по члену. Влад резко притягивает ее на себя, член входит одним движением, заполняет ее всю, девушка вскрикивает, прикусывая губу, чтобы не закричать в голос. Обнимает его ногами за талию, цепляется за плечи, царапая их ногтями.