Ночная смена
Шрифт:
И он побежал. За спиной прозвучал пронзительный крик Джексона и тут же оборвался.
Роджер Мартин, заслышав пронзительные звонки в дверь, выбрался наконец из постели, все еще пребывая в полудремотном состоянии. Но когда в прихожую ворвался Хантон, он тут же вернулся к реальности, словно его резко и грубо ударили по лицу.
Вид Хантона был страшен — глаза вылезали из орбит и он, не находя слов, впился ногтями в халат Мартина. На щеке виднелся кровоточащий порез, все лицо перепачкано какой-то серой пылью.
А волосы… волосы стали совершенно
— Помогите… ради Бога, помогите! — Хоть и с трудом, но он все же обрел дар речи.
— Марк погиб. Джексон погиб…
— Присядьте, — сказал Мартин. — Нет, идемте, лучше я отведу вас в гостиную.
Хантон, пошатываясь и подвывая, тоненько, словно раненый пес, побрел за ним.
Мартин налил ему унции две «Джима Бима» [9] , и Хантону пришлось держать стакан обеими руками, чтоб протолкнуть жидкость в горло. Затем стакан упал на ковер, а руки, точно неприкаянные души, снова взметнулись вверх и потянулись к отворотам халата.
9
«Джим Бим» — кентукский бурбон
— «Мясорубка»… она убила Марка Джексона! Она… она… о Боже, может вырваться наружу! мы не должны ей позволить! Мы не можем… не должны… о-о-о!.. — И тут он завыл протяжно и дико, словно раненый зверь.
Мартин пытался дать ему выпить еще, но Хантон оттолкнул руку со стаканом.
— Нам надо сжечь эту тварь! — крикнул он. — Спалить, прежде чем она успеет выбраться. О, что будет, если она окажется на воле! О Господи, что, если она уже…
— Тут глаза его странно расширились, закатились, и он, потеряв сознание, рухнул на ковер точно мертвый.
Миссис Мартин стояла в дверях, подняв воротник халата и прижимая его к горлу.
— Кто это, Родж? Он что, сошел с ума? Мне показалось… — Она содрогнулась.
— Нет, не думаю, что он сошел с ума. — Только теперь она заметила, что лицо мужа искажает самый неприкрытый страх. — Остается лишь надеяться, что они быстро приедут…
И Мартин бросился к телефону. Схватил трубку и вдруг замер.
С той стороны, откуда прибежал Хантон, на дом надвигался какой-то непонятный шум. Он усиливался, становился все громче и отчетливей, и в нем уже можно было различить лязг и постукивание. Окно в гостиной было полуоткрыто, и в него ворвался порыв ночного ветра. Мартин уловил запах озона… или крови?
Он стоял, опустив руку на бесполезный теперь телефон, а звуки становились все громче, и в них улавливалось шипение и фырканье, словно по улицам города катил гигантский плюющийся паром утюг. И комнату наполнил запах крови.
Рука бессильно выронила телефонную трубку. Аппарат все равно не работал.
Пер. Наталья Рейн (?)
И пришел Бука
Мужчина, лежащий на кушетке был Лестер Биллингс из Уоттербери. Согласно записи в формуляре, сделанной сестрой Викерс: двадцать восемь лет, служащий индустриальной фирмы в Нью-Йорке, разведен, отец троих детей, все дети умерли.
— Я не могу обратиться к священнику,
Доктор Харпер включил магнитофон.
Биллингс лежал прямой как палка — каждый мускул напряжен, руки сложены на груди, как у покойника, ноги свешиваются с кушетки. Портрет человека, приготовившегося пережить унижение. Он разглядывал белый потолок так, словно на нем были изображены живые картины.
— Хотите ли вы этим сказать, что вы самолично их убили, или…
— Нет, — нетерпеливо отмахнулся он. — Но они все на моей совести. Денни в шестьдесят седьмом. Шерли в семьдесят первом. Энди совсем недавно. Я хочу рассказать вам, как все было.
Харпер промолчал. Он думал, что Биллингс выглядит изможденным и старше своих лет. Волосы поредели, цвет лица нездоровый. Под глазами мешки от пристрастия к спиртному.
— Они были убиты, но никто этого не понимает. Если бы понимали, мне стало бы легче.
— Почему?
— Потому что…
Биллинг осекся и, привстав на локтях, уставился в одну точку.
— Что там? — резко спросил он. Глаза сузились до щелок.
— Где?
— За дверью.
— Чулан, — ответил доктор Харпер. — Я вешаю там плащ.
— Откройте. Я хочу посмотреть.
Доктор не говоря ни слова, подошел к чулану и открыл дверь. На вешалке висел рыжеватый дождевик (остальные вешалки были свободны), внизу стояла пара черных туфель. Больше ничего.
— Все в порядке? — спросил Харпер.
— Да. — Биллингс снова вытянулся на кушетке.
— Вы сказали, — напомнил доктор, занимая свое место на стуле, — что если бы факт убийства был бы доказан, вам стало бы легче. Почему?
— Я бы получил пожизненное, — тотчас откликнулся Биллингс, — а в тюрьме все камеры просматриваются. Все, — он улыбнулся неизвестно чему.
— Как были убиты ваши дети?
— Только не вздумайте тянуть из меня подробности! — Биллингс повернулся на бок и с неприязнью уставился на Харпера. — Я сам скажу. Я не из тех, кто привык тут у вас изображать из себя Наполеона или объяснять, что он пристрастился к героину из-за того, что его в детстве не любила мамочка. Вы мне не поверите, я знаю, но это неважно. Мне все равно. Для меня главное рассказать.
— Я вас слушаю, — доктор Харпер достал из кармана трубку.
— Мы с Ритой поженились в шестьдесят пятом, мне стукнул двадцать один, ей восемнадцать. Она уже ждала ребенка. Это был Денни. — На губах появлась вымученная улыбка, которая тут же погасла. — Мне пришлось бросить колледж и зарабатывать на жизнь, но я не жалел ни о чем. Я любил жену и сына. Мы были счастливой семьей.
Вскоре после рождения нашего первого Рита снова забеременела, а в декабре шестьдесят шестого на свет появилась Шерли. Энди родился летом шестьдесят девятого, к тому времени Денни уже не было в живых. Энди был зачат случайно. Это не мои слова. Рита мне потом объясняла, что противозачаточные средства иногда дают сбой. Случайно? Сомневаюсь. Дети связывают мужчину по рукам и ногам, а женщине только этого и надо, особенно когда мужчина умней ее. Вы со мной согласны?