Ночная смена
Шрифт:
К моему удивлению обрез выдергивается из-под куртки легко, я даже не зацепился мушкой и рукояткой. Целиться некогда, надо обращать противника в бегство — и я луплю по оппонентам тремя бабахами подряд. Эхо и от «Приблуды» неплохо звучит. Храбрецы, вереща что-то несутся обратно — кто может. Я, похоже, промазал всеми тремя патронами, зато Саша успевает высунуться и еще раз бахнуть в спины улепетывающим и одного задевает очень качественно. Тот, кому не повезло, шлепается как подкошенный. Раненые орут со страшной силой — а, это мертвяк нашел себе забаву и сейчас насел на одного из уползающих от него подранков.
Итак, шли ребятки бить меня, а нашли себе полную приключений жизнь. Ну, как пожелали — так и получили. Один лежит почти не шевелясь. Другого дерет мертвяк, еще трое со всех сил култыхают
Машина трогается, дорога тут пустая и Саша мигом скрывается из поля зрения. Мне — назад, к беженцам.
Чуть не спотыкаюсь об Оганова. Он видно пришел в себя и как может, долбит по голове сбитого вторым Сашиным выстрелом парня куском асфальта. Руки слушаются плохо, удары получаются слабые. Тогда он бросает ком асфальта и со стоном переместившись чуть дальше подбирает брошенную полуметровую арматурину. Дальше мне становится тошно — он, наваливаясь всем весом, впихивает конец арматурины в глазницу недобитого азербайджанца. Получается не очень ловко, парень лежит ничком, а Оганов после избиения чуть жив..
— «Брось его! Они сейчас вернуться», — пытаюсь схватить мстителя за шкирку и оттащить за собой, в конце концов, в «Логане» большой салон. Он неожиданно ловко отмахивается арматурой и тяпает мне по голени. Уй, больно то как! Отскакиваю, а он опять начинает пихать в расковырянную уже глазницу железяку. Да ну тебя к черту, мстительный дурень! Он поднимает голову, и я удивляюсь яростной ненависти на окровавленной бледно-смуглой физиономии — «Нэ мэшай, ему мозыг надо праткнут! Анны тут своей кровьу захлэбнутса!» Озираюсь — за многими окнами бледные человеческие лица. Все смотрят. Никто не вышел.
Ладно, не до твоих тут речей — сейчас общежитские перегруппируются, соберут толпень человек в 50, да оружных — и мне не уйти. И остальным тоже. А нам как раз надо уйти. Не корчили бы из себя горные орлы Властителей Вселенной — все были бы целы и живы. На хрена вот это было? На хрена? Гордость чесалась?
Две женщины, парень и куча почему-то багажа уже у подъезда. Не было же кучи, всего-то пара сумок… и еще пара сумок… и мой рюкзак! И вот она куча. И коробка этого компутерщика тут же! Ладно, отходим, отходим быстрее. Ружье — у Дарьи Ивановны. Обрез? Да и обрез с собой. Насколько позволяет весь этот бродячий цирк, двигаемся к точке рандеву. Медленно-то как! А что-то изменилось — не могу понять что… А! Пуделек не гавкает. Последнее время это было фоном для всей жизни — визгливый лай. Теперь эта мелочь семенит рядом, пытается что-то нюхать, но поводок тянет неотвратимо. Черт, времени столько прошло, а мы еще и до половины дома не добрались. Быстрее! Быстрее!
Уже легче — помойка нас закрыла. Оборачиваюсь — проезд вдоль дома пустой. Там где мы устроили засаду, сыплются стекла, орут и стреляют. Но орут как-то не воинственно, скорее испуганно. Вообще-то по тактике они бы должны группу с другой стороны дома отправить — в обход направить, нам в тыл… Тут радуюсь, что мы уже за помойкой — из-за угла дома выкатывается группа голов в пятнадцать сторонников лозунга «Кито нЭ с намы — тот пад намы!» и шустрым галопом несется туда, откуда мы явились только что.
Успеваю перехватить поднимаемое Дарьей Ивановной ружье — нас не видели — Бог в помочь! Бегите ребята, вы еще успеете захватить Мир. Удачи, Брейны и Пинки, старайтесь! С такими боевыми навыками, гопота деревенская, вы тут много наворочаете.
Наша вторая спутница на грани обморока. Парень тоже чуть жив. Ну да — настоящий компьютерщик. В «Линейке» небось, паладин или героический эльф, рубит врагов в капусту направо — налево — а тут веселуха куда как веселее… Кровь-то небось вживую впервые видел. Но рассиживаться нам некогда — сейчас иерои возьмут штурмом пустую квартиру и рассыплются по окрестностям. Двигаем дальше, но пройти далеко не
Прошу Сашу ехать помедленнее — нам торопиться некуда, а посмотреть что творится — очень важно. Признаки все больше не то что плохие — омерзительные. Сразу видно не меньше десятка дымных столбов. В городе пожары и их некому тушить. Милиция на улицах есть, но ведет она себя как-то странно. В двух местах попадаются патрули сопляков, на которых форма сидит как на корове седло — военнослужащие срочной службы из «Голубой дивизии». Никакого оружия не вижу — зато у них противогазные сумки и дубинки. И совершенно растерянный вид. Прэлэстно! На перекрестке с улицей Орджоникидзе косо завалившись рылом с мостовой стоит патрульная девятка с настежь распахнутыми дверцами — никого рядом. Не помню, чтоб менты вот так бросали машины. Зато есть зомби. Не так чтоб много, но глаз их уже схватывает быстро — и количество их ужасает. Здесь, в Московском районе новостройки, места много. Можно удрать — а вот если в старом городе та же частота, там совсем худо. А чем ближе к центру — тем больше зомбаков. И мне кажется — они двигаются вместе с нами — в центр города. Людей мало, куда меньше, чем мертвецов. Машины только напоминают мирное время — да и то — постоянно попадаются битые и брошенные тачки, которые грубо спихнуты с дороги. И на дороге то и дело — битое стекло, желтые и красные куски поворотников и стопов и очень характерные участки — с пластиковым крошевом и слоем грязи, который ссыпается с брюха машины при ударе. Аварий было много — и дорогу никто не убирал.
— «Куда вы меня везете?» — вдруг оживает деваха. Ее еще слегка колотит, но вроде пришла в себя.
— «В „Смольный“. Мы обычно в это время обедаем с губернатором, но из-за тебя припозднились. Придется остаться без десерта».
Она все-таки дура. Минуты две переваривает сказанное, потом неуверенно спрашивает: «Прикол, да?»
Нет, не прикол. Нас только в «Смольном» и не хватало. А кстати — что с управлением городом? С одной стороны — вроде как в городе постреливают, но вот кто? Милиционеры скорее заняты охраной себя, чем наведением порядка. Порядка-то не видно. Светофоры частью уже не горят. Частью мигают желтым. Минимум пять магазинов, попавшихся по дороге, обнесены — причем грубо и нагло — разбиты витрины, у булочной в грязи раздавленные батоны, стеклянное крошево.
Кто может — улепетывает на машинах прочь из города. Но я вижу людей в окнах — многие смотрят на улицы, ждут чего-то, наверно помощи. Но помощь оказывать некому. Полнокровных частей — с бронетехникой, строевыми солдатами под Санкт-Петербургом нет. Есть куча кадрированных частей. Что они из себя представляют говорит то, что на армейском жаргоне их величают кастрированными — горстка офицеров и прапорщиков и склады с имуществом советского производства. Да если б и были тут мальчишки срочной службы — много б от них было б проку. Это трудно — стрелять по людям. А когда поймут для чего стрелять необходимо — для большинства уже поздно будет.