Ночная смена

Хиггинс Джек

— Например?

— Ты продалась, чтобы стать грелкой в постели старика, — сказал он с жестокостью, заставившей ее замолчать.

Когда они подъехали к реке, вокруг не было видно никакого транспорта. Они въехали в район темных больших складских помещений, запертых и покинутых на ночь. По ее указанию Гарвалд остановился под фонарем в узком проулке рядом с воротами. Сквозь железную решетку он мог видеть огни барж, причаленных на противоположной стороне реки. Огни сверкали сквозь туман, но единственным раздававшимся в тишине звуком был плеск воды, разбивавшейся о столбики

пристани.

— Дальше придется идти пешком, — сказала она ему.

Бен вышел из машины и пошел с ней рядом. Главные ворота были заперты, но маленькая калитка открылась под ее рукой, и они вошли в гавань.

Один или два старинных фонаря, приделанные к стенам складов, давали некоторое освещение, но туман, поднимавшийся с реки, сильно уменьшал видимость.

Они прошли дверь с надписью «Пристань Хейген — главная контора» и продолжали идти по черным блестящим булыжникам к последнему фонарю в конце старого склада. За ним кончались рельсовые пути, и деревянный настил исчезал в тумане, уходя во тьму реки.

— Черт возьми! — сказала Белла. — Фонарь в конце пирса не горит. Этому проклятому сторожу нельзя доверять больше десяти минут!

— А что, лодка пришвартована там?

Она кивнула:

— Подожди здесь. Я схожу в контору и возьму ручной фонарь. У меня есть ключ.

Она быстро ушла, и стук ее каблуков по булыжникам замер почти сразу. Гарвалд вынул сигарету, закурил и стоял, угрюмо глядя в туман.

В общем, по большому счету, он должен был чувствовать себя превосходно, потому что впервые в своей жизни он собирался действительно что называется «прорваться». Однако вместо этого ему было до странности грустно. Фонарь над его головой, пристань перед ним, уходящая вдаль, казались чем-то нереальным, будто они могли в любой момент раствориться в тумане.

«Годы, съеденные саранчой». Цитата всплыла в его памяти, и одновременно он вспомнил свою старую бабушку с Библией на коленях, в пятницу вечером она читала вслух мальчику, у которого впереди была жизнь со всеми ее надеждами, мечтами и захватывающими чудесами.

Он услышал приближающиеся шаги по булыжникам, начал оборачиваться.

— Ты быстро управилась.

В эту последнюю, остановившуюся минуту своей жизни, когда время, казалось, замерло, он увидел только одно — направленное на него дуло пистолета. В ночи вспыхнул огонь, и он, пошатнувшись, упал на деревянный настил пристани. Он полуобернулся, пытаясь ухватиться за него, и, когда настил затрещал и сломался, вторая пуля попала в спину Бену Гарвалду и отправила его за рубеж — туда, где лишь вечная темнота.

Глава 21

Когда Гарри Фолкнер вошел в главный офис Центрального округа, было ровно четыре часа пятнадцать минут. Первый, кого он там увидел, был Чак Лайзер, который сидел за свободным столом. Перед ним стояла чашка чая, и всем своим видом он демонстрировал терпеливость.

— Что ты, черт возьми, здесь делаешь? — спросил пораженный Фолкнер.

— Я, как они это называют, теперь помощник полицейских Центрального округа, — ответил Лайзер. — Интересная работа, только платят мало.

Дверь кабинета

старшего инспектора Гранта открылась, и оттуда вышел молодой констебль.

— Сюда, пожалуйста, мистер Фолкнер. Старший инспектор Грант хотел бы с вами побеседовать.

Грант сидел за своим столом, накинув на плечи плащ. На лбу его блестели капельки пота, и время от времени он вытирал их рукавом. Он вынул из кармана пачку аспирина и сунул в рот две таблетки. Потом он сделал глоток чая из большой кружки, стоявшей у его локтя, и скривился.

— Будь молодцом, налей сюда чего-нибудь поприличнее!

Констебль взял кружку и вышел, а Фолкнер сел на стул по другую сторону стола, нахмурившись.

— Что происходит? В чем дело?

— Мы арестовали Фреда Ментона, — сказал Грант, поднося спичку к своей трубке. — Я подумал, что вам следует об этом знать, поскольку он ваш служащий и так далее.

Фолкнер был слишком стреляной птицей, чтобы попасться в ловушку. Он вынул из портсигара сигарету и прикурил ее от медной зажигалки.

— В чем его обвиняют?

— В данный момент — в попытке убить полицейского офицера.

Лицо Фолкнера стало серым.

— Вы понимаете, что вы делаете?

— Да, черт побери, очень хорошо понимаю. Если это вас интересует, то могу сказать, что он собирался смыться со всеми деньгами, которые оказались бы в его руках. Вашими деньгами, конечно.

— Негодяй! — воскликнул Фолкнер. — И это после всего того, что я сделал для него!

— Я пошлю сейчас во «Фламинго» пару офицеров, — сказал Грант, — у них ордер, который дает им право произвести тщательный обыск в кабинете Ментона, в его квартире. Я думаю, что вы, как владелец клуба, должны присутствовать там просто для того, чтобы подтвердить, что все в порядке. Я в особенности хотел бы ознакомиться с описью содержимого сейфа.

— Готов помочь во всем, — спокойно сказал Фолкнер. — Вы же знаете меня.

— Я почему-то был уверен, что вы ответите именно так. Вы найдете детектива-констебля Картера и другого офицера в полицейской форме внизу, они ждут вас.

Фолкнер пошел к двери, открыл ее и посторонился, пропуская молодого констебля, который нес Гранту чай.

— Еще одна просьба, мистер Фолкнер, — сказал ему вдогонку Грант, — я просил бы вас вернуться сюда с этими двумя офицерами после того, как обыск будет завершен. Я хочу, чтобы вы сделали заявление относительно Ментона.

— Это действительно необходимо?

— Я буду признателен, если вы окажете нам эту помощь. Любую помощь.

Фолкнер посмотрел на него, слегка насупившись. Он не вполне понимал, чем все это пахнет, но в конце концов пожал плечами:

— Хорошо. Тогда до встречи.

Дверь за ним закрылась; Грант потянулся за кружкой чая и поднес ее к губам.

— Это свежая заварка, сэр, — сказал молодой констебль, оправдываясь.

— Ты не виноват, парень, — сказал Грант, — дело во мне. Я становлюсь, будь оно все проклято, слишком стар для таких игр. Я оставил постель двадцать часов тому назад. У меня температура сто два градуса по Фаренгейту, а во рту у меня как у русского борца под мышкой.