Ночное солнце
Шрифт:
— Не меня она боится, Петр, а тебя, — усмехнулся Илья Сергеевич.
Петр недоуменно посмотрел на отца, но тот не стал разъяснять.
Глава XVI
Об этом разговоре с сыном вдруг вспомнил сейчас генерал Чайковский, наблюдая рассеянным взглядом за санинструктором Лебедевой, сосредоточенно возившейся со своим хозяйством. Она была как две капли воды похожа на Лену Соловьеву, с которой Петр в конце концов все же познакомил отца.
Но тут же взгляд его снова стал внимательным и сосредоточенным. Перед ним лежала карта. И хотя он только что
— Так что с этими вертолетами? — резко спросил комдив, поворачиваясь к начальнику штаба.
Но ответил подполковник Сергеев:
— Товарищ генерал-майор, данные разведки говорят о том, что у «противника» имеются подразделения боевых и десантных вертолетов. В полной готовности…
— Понимаю, что их не разобрали для покраски, — оборвал комдив, — они в готовности. К чему?
— Предполагалось, что «противник» использует вертолеты для контратаки в районе аэродрома и складов, — ровным голосом продолжал подполковник. — Но сейчас, по-видимому, его намерения изменились.
— А нет данных, что он ударит по Зубкову?
— Не думаю, товарищ генерал-майор, — вмешался полковник Воронцов. — Мост мы удерживаем прочно. Все объекты «южных» вдоль реки в наших руках. С какой целью?
— С целью облегчить положение частей «противника», отходящих под натиском наших главных сил. Словом так, — решительно приказал комдив, — встретишь огнем вертолеты вот здесь, — он ткнул пальцем в карту. — Выполняйте.
— Есть, — не разжимая губ, сказал начальник штаба и удалился к своим операторам готовить приказ.
Генерал Чайковский вызвал на связь майора Зубкова.
— Я — «Арена-25», — повторял сержант Лужкин, — «Динамо-28», «Динамо-28»…
— Как у вас там, все спокойно, майор? — спросил комдив.
— Все нормально, — ответил Зубков, в голосе его слышалось некоторое удивление. — Вот только вода поднимается. Директор совхоза приезжал, просил помочь.
— А вы?
— Я объяснил, товарищ генерал-майор, что учения идут. С «противником» воюем, не с рекой. С рекой уж пусть он сам справляется.
— Ваша задача, майор Зубков, уничтожить вертолеты «противника». Чтоб в любую секунду были готовы.
— Товарищ генерал-майор, никаких данных о том, что «противник» готовится к атаке, нет и…
— Не устраивайте мне дома отдыха, майор, — строго сказал комдив, — повторяю, в любую секунду будьте готовы к отражению вертолетов.
— Есть, быть готовым…
Но генерал Чайковский уже снова вернулся к карте. Он внимательно вглядывался в пестрый лист, расчерченный синим, красным, черным карандашами, но видел не похожие на мишени многоярусные окружности, а зеленые холмы, не россыпь параллельных черточек и кружков, а болота, не причудливые лепестки с изображением елочки или деревца посредине, а леса, рощи и уж, конечно, не кусочки синих шестеренок, а позиции «южных»…
Перед ним вставал весь
Но он представлял себе и их дальнейшие задачи, способы выполнения, возможные препятствия, трудности, варианты преодоления этих трудностей. Он ставил себя на место «противника» и решал за него. Наконец он представлял действия «северных» в их совокупности: частей, наступавших в центре, — тех, которым он проложил дорогу, но и тех, что наступали с флангов. Огромное поле боя в сотни квадратных километров возникло перед его мысленным взором.
Ни на одну секунду он не сомневался в том, что каждый красный, синий, черный знак, нанесенный на карту, точен, что указаны даже самые незначительные объекты.
Он знал, что штаб как завод, куда поступают от многих поставщиков детали — донесения, сводки, разведданные, доклады, — проходят обработку, сборку, и вот уже готова конечная продукция: исчерпывающая информация командиру и предложения по решению. Предложения. Но лишь ему, командиру, дано право это решение принять.
И так же, как на заводе-сборщике, отсутствие порой даже самой маленькой детали может сорвать план выпуска станка, тепловоза, радиолы, так и здесь малейший брак, опоздание, отсутствие информации может привести к срыву плана. Только не в рублях будут измеряться потери, а в человеческих жизнях.
Штаб полковника Воронцова работает напряженно. Офицеры сосредоточенно склонились над картами. То и дело поступают донесения. Но порой своим ровным негромким голосом начальник штаба приказывает запросить то одну, то другую информацию, которую никому, кроме него, в голову запросить не придет.
Вот и сейчас он велит выяснить дополнительные данные, связанные с рельефом местности вокруг позиций, которые занимают десантники майора Зубкова. И начальник штаба полка сообщает высоту деревьев по берегам Ровной, глубину оврагов на правом берегу, наличие полей, лесных проплешин, просек.
Полковник Воронцов хорошо изучил своего комдива и привык угадывать его мысли.
— Было бы идеально, товарищ генерал-майор, — сказал он как-то, — если б каждый командир мог предвидеть замыслы противника, а начальник штаба — замыслы своего командира.
— Согласен, — улыбнулся тогда Чайковский, — это невозможно, но к этому надо стремиться.
Полковник Воронцов стремился, и весьма успешно. Поэтому он не удивился, когда услышал вопрос комдива:
— Запросите данные по этим оврагам, что западнее моста на правобережье.
Но и комдив не удивился, услышав мгновенный ответ:
— Глубина и ширина оврагов позволяют незаметный подход вертолетов…
Ну вот! Значит, он был прав. «Южные» наверняка попытаются атаковать здесь Зубкова. Конечно, Зубков неплохой офицер, но недостаточно въедается, что ли, в сложившуюся обстановку, не все возможные ходы «противника» обдумывает. Свои-то, может, и все, а вот «противника»… Легкомыслие, старая, как мир, беда, — недооценка противника.
Как рассуждают «южные»? Очень просто: они ставят себя на место майора Зубкова и задаются вопросом, как рассуждает он? Скорее всего, ждет вертолетной атаки, но откуда? Со стороны реки — все данные говорят за это.