Ночной администратор
Шрифт:
– Шотландского? – спросил Брэдшоу.
– Джеффри Даркер арестован, – сказал Берр.
Брэдшоу принял удар, как полагается опытному боксеру. Не пошатнувшись, едва вздрогнув. Его неподвижные, с припухшими веками глаза были полузакрыты, пока он оценивал урон. Потом бросил взгляд на Берра, словно ожидая, что тот атакует опять, но Берр молчал, и тогда он, слегка подавшись вперед, стал наносить беспорядочные контрудары.
– Чушь. Бред сивой кобылы. Идиотизм. Кто арестовал Даркера? Вы? Да вы и уличную девку не можете арестовать. Джеффри? Да никогда не посмеете! Я вас знаю! И знаю закон. Вы просто жалкий лакей. Даже не полицейский. Вы можете так же арестовать, как... – тут он замялся в поисках подходящей метафоры, – как муха, – невыразительно окончил Брэдшоу. Затем он попытался рассмеяться. – Старый
Берр все еще был на ногах. Портфель он поставил рядом, на пол.
– До Пэлфрея они еще не добрались, но и он на волоске, – сказал агент с полнейшей невозмутимостью. – Даркер и Марджорэм находятся под арестом в ожидании обвинения. Вероятнее всего, завтра утром появится сообщение или днем, если нам удастся сдержать прессу. И через час, если я не дам отбой, здесь появится полиция в полном облачении на своих больших сияющих и оглушительно орущих машинах и на глазах дочери и тех, кто еще здесь находится, увезет вас в полицейский участок в Ньюбери в наручниках, где вы на некоторое время задержитесь. Разбираться с вами будут особо. Вам будет предъявлено обвинение в мошенничестве. В подделке счетов, в намеренном и систематическом уклонении от уплаты таможенных пошлин и акцизных сборов, в связях с коррумпированными государственными чиновниками, ну и еще кое-какие обвинения, о которых мы обязуемся подумать, пока вы будете тосковать в камере, готовя свою душу к семилетнему покаянию после частичного помилования и стараясь перевалить вину на Дикки Роупера, Коркорана, Сэнди Лэнгборна, Даркера, Пэлфрея и еще кого-нибудь. Но сотрудничества нам не нужно. Роупер и так у нас в кармане. Его ждет не очередной порт в западном полушарии, а дюжий человек на сходнях с соответствующими документами об аресте, и вопрос, собственно, только в том, перехватят ли американцы «Пашу», пока она еще в море, или позволят всем приятно провести время перед весьма длительным перерывом. – Он улыбнулся. Мстительно. Ядовито. – Силы света возобладали, сэр Энтони. Все это благодаря мне, Гудхью и некоторым очень умным американцам, если вам интересно знать. Лэнгли вывело братишку Даркера на тропу. Кажется, у них такая операция называется «жало». Но вы, кажется, не знаете Гудхью. Ну, скоро вы с ним познакомитесь, когда он будет давать свидетельские показания. Рекс оказался прекрасным актером. Мог бы стать знаменитостью сцены.
Берр наблюдал, как Брэдшоу набирает номер. Перед этим он некоторое время рылся в огромном столе с инкрустацией, отбрасывая счета и письма. Потом поднес потрепанную телефонную книгу к бледному свету настольной лампы и, послюнив палец, стал перелистывать страницы в поисках буквы "Д".
Наконец, надувшись от злости и сознания собственной значимости, рявкнул в трубку:
– Мне нужен мистер Даркер. Мистер Джеффри Даркер. Сэр Энтони Джойстон Брэдшоу желает поговорить с ним по срочному делу. Весьма срочно.
Берр наблюдал, как уверенность постепенно сползает с него, а рот медленно раскрывается.
– Кто это? Какой инспектор? А что случилось? Мне нужен Даркер. Очень срочно. Что?
И когда Берр слышал уверенный, с легким провинциальным акцентом голос Рука по телефону, он мысленно представил себе сцену в офисе; Рук стоит рядом с аппаратом, как обычно вытянув левую руку по шву и прижав подбородок к плечу, как будто телефонный разговор требовал именно такой парадной выправки.
А ничтожный Гарри Пэлфрей с позеленевшим лицом, неимоверно услужливый, ожидает своей очереди.
Брэдшоу положил трубку, принял уверенный вид и объявил:
– Ограбление. Полиция на месте. Обычная процедура. Даркер допоздна работал в своем офисе. Ему уже сообщили. Все совершенно нормально. Они так мне сказали.
Берр засмеялся.
– Так они обычно говорят, сэр Энтони. Вы, надеюсь, не ждете, чтобы они посоветовали вам собирать вещи и побыстрее линять?
Брэдшоу взглянул на него и пробормотал:
– Чушь собачья. Глупая игра.
Он набрал номер офиса Даркера, и опять Берр представил себе картину, как на сей раз трубку берет Пэлфрей, играя свою звездную роль в качестве агента Рука; Рук – рядом, его рука покоится на плече Пэлфрея, а ясный подбадривающий взгляд побуждает действовать.
– Мне нужен Даркер,
Берр долго ничего не слышал, потому что Брэдшоу очень плотно прижимал трубку к уху. Лицо у него стало бледным и испуганным. Пэлфрей разыгрывал спектакль. Он шептал, как на репетиции требовали от него Берр и Рук. С полной отдачей, потому что для Пэлфрея эти слова были правдой.
– Тони, ради Бога, отсоединяйся! – требовал он таинственным голосом, потирая нос костяшками пальцев свободной руки. – Шарик лопнул. Джеффри и Нил в затяжном прыжке. За нами охотится Берр с компанией. В коридорах беготня. Не звони больше. Никому больше не звони. В вестибюле полиция.
Но самым впечатляющим в этой сцене было отключение Пэлфрея, возможно, в этом ему помог Рук, а Брэдшоу, совершенно онемевший, сидел на своем месте, прижимая к уху помертвевшую трубку и слегка приоткрыв рот, чтобы лучше слышать.
– У меня с собой бумаги, желаете взглянуть? – располагающе поинтересовался Берр, когда Брэдшоу повернул к нему лицо. – Это не положено, но мне доставит удовольствие. Когда я говорил о семи годах, то, конечно, по своему йоркширскому обыкновению, не хотел преувеличивать. Полагаю, вы получите не менее десяти.
Его речь набирала силу, но не делалась быстрее. Подобно какому-то фокуснику, манипулирующему предметами, он неторопливо разгружал портфель, вынимая каждый раз по одной папке. Иногда он раскрывал ее и замолкал, чтобы просмотреть какое-то письмо, а иногда улыбался и качал головой, как бы желая сказать: «Вы и не поверите».
– Удивительно, что такое дело могло раскрутиться с пустяка, вот так вдруг, – рассуждал он, продолжая работу. – Мы из кожи вон лезли, мои парни и мои девчата, а всем наплевать. Как об стенку горох каждый раз. У нас против Даркера железные улики, уже... – он сделал паузу, чтобы улыбнуться, – черт знает сколько времени. Ну а вы, сэр Энтони, были у нас на примете, я полагаю, еще со времен, когда я мальчишкой бегал в школу. Поверьте, я вас в самом деле ненавижу. Да, есть множество людей, которых я желал бы упрятать за решетку, но мне это никогда не удастся. Но вы – иное дело. И вы это сознаете, не правда ли? – Его внимание привлекла другая папка, и он отвлекся на минуту, чтобы просмотреть и ее. – И вдруг зазвонил телефон – это было время ленча, но я, слава Богу, был на месте – диета, и некто, о ком я едва слышал, из прокуратуры сказал: «Привет, Леонард, почему бы тебе не связаться со Скотленд-Ярдом, не привлечь парочку ретивых ребят из полиции и не скинуть этого парня Джеффри Даркера? Пришло время почистить Уайт-холл, избавиться от всех этих прогнивших чиновников с их сомнительными связями на стороне, вроде сэра Энтони Джойстона Брэдшоу, – и показать всему миру пример. Американцы это делают, почему мы не можем? Пришло время перестать вооружать будущих противников – весь этот сброд». – Он вынул еще одну папку, помеченную «Строго секретно, без права копирования», и любовно похлопал по ее корешку. – Даркер сейчас под так называемым домашним арестом. Это время исповедей, хотя мы называем это не так. Когда речь идет о коллегах, то всегда хочется расширить Habeas corpus [40] . Время от времени законы следует корректировать, иначе ничего не достигнешь.
40
Закон о неприкосновенности личности (лат.).
Каждый блеф оригинален, но всем им присуще одно: сообщество надувающего и надуваемого, мистическая взаимозависимость противоположных целей. Для человека, который не в ладу с законом, это может быть неосознанное стремление поладить с ним. Для одинокого преступника – тайное желание прибиться хоть к какой-нибудь стае, если его еще примут. А потрепанный хлыщ и негодяй Брэдшоу стал легкой жертвой обмана Берра – во всяком случае, йоркширский ткач молил, чтобы это было так, наблюдая, как его противник читал, переворачивал страницу, возвращался назад, брал следующую папку и опять читал – из-за своей привычки любой ценой первенствовать, заключать самую выгодную сделку и мстить тем, кому везло больше, чем ему.