Ночной дозор
Шрифт:
Здесь было не так приятно. На всех одна ложка, веревкой привязанная к стойке. Столы покрыты засаленными клеенками, на запотелых окнах следы от голов посетителей, развалившихся на стульях. Впрочем, отец ничего этого не замечал. Он все еще выглядел ошалелым и двигался механически. Руки его дрожали; поднося ко рту чашку, он пригибал голову и быстро отхлебывал, чтобы чай не успел расплескаться. Стал сворачивать сигарету, но рассыпал табак. Вив отставила свою чашку и помогла собрать со стола табачные прядки – вот и пригодились длинные ногти, пошутила она.
Покурив, отец немного успокоился.
Ночью станция использовалась как бомбоубежище. Повсюду лежаки, ведра, бумажный мусор, стоялый запах мочи. Уже собирался народ – дети и старухи устраивались на ночь.
– Ну вот, – приговаривал отец, пока они ждали поезда. Он старался взбодриться. – Вроде еще месяц прошел.
– Да, верно.
– По-твоему, как он выглядит? Нормально?
– Да, нормально, – кивнула Вив.
– Да... Знаешь, Вивьен, я вот всегда говорю себе: по крайней мере мы знаем, где он. Знаем, что за ним присмотрят. В войну не все отцы могут этим похвастать, правда же?
– Правда.
– Многие мне позавидуют.
Он снова достал платок и вытер глаза. Во взгляде была скорее горечь, чем печаль. Немного погодя он сказал уже иным тоном:
– Прости, Господи, что дурно говорю о мертвом, но там должен быть не Дункан, а тот мальчик.
Вив промолчала и только стиснула его руку. Она видела, как в нем всколыхнулась, но растаяла злость. Отец выдохнул и потрепал ее по руке.
– Добрая девочка. Ты хорошая дочь, Вивьен.
Больше они не говорили, пока не загрохотал очередной поезд.
– Ну все, – сказала Вив. – Поезжай. Обо мне не беспокойся.
– Хочешь, провожу тебя до работы?
– Ну вот еще! Давай поезжай. Памеле привет!
Отец не расслышал. Он вошел в вагон, и затемненные окна его скрыли. Чтобы отец не заметил, как она сразу убегает, Вив дождалась, пока закроются двери и поезд тронется.
После этого ее словно подменили. Она утратила легкую нарочитость в артикуляции и жестах, что была в общении с отцом, и превратилась в аккуратную, энергичную и сдержанную девушку, которая, взглянув на часы, торопливо застучала каблуками по бетонному полу. Если б кто минуту назад ее подслушал, он бы удивился, что она, даже не посмотрев в сторону выхода, целеустремленно перешла на противоположную платформу, дождалась поезда и уехала в направлении, откуда только что прибыла. На «Ноттинг-Хилл-Гейт» она пересела на кольцевую линию и добралась до «Юстон-Сквер».
Возвращаться на работу было вовсе не нужно. Она ехала в гостиницу в Кэмден-Тауне. На свидание с Реджи. Он прислал адрес и набросок с расположением улиц, который Вив запомнила, и потому, выйдя из метро, шла быстро, не блуждая в сгустившихся сумерках. В платке и темно-синем макинтоше, скрывавшем строгую служебную одежду, она, точно призрак, вышагивала по затемненным улицам Юстона, держа курс на север.
Маленьких гостиниц тут было полно.
– Мисс Пирс, – улыбнулась она, взглянув на удостоверение Вив и сверившись с записью в тетрадке. – Одна ночь? Все верно.
В те дни имелась тысяча причин, по каким одинокой девушке нужно было переночевать в лондонской гостинице.
Женщина дала ключ с деревянной биркой. Дешевый номер располагался через три пролета скрипучей лестницы. В нем была односпальная кровать, древнего вида шкаф, стул в сигаретных ожогах, а в углу из стены выступал небольшой умывальник. Многократно и разноцветно крашенная батарея излучала слабое тепло. Будильник, куском проволоки привязанный к прикроватной тумбочке, показывал десять минут седьмого. Минут тридцать-сорок еще есть, подумала Вив.
Она сняла пальто и открыла сумку, в которой лежали два темно-желтых объемистых пакета министерства продовольствия с грифом «Секретно». В одном были вечерние туфли. В другом – платье и настоящие шелковые чулки. Весь день Вив тревожилась из-за платья – крепдешиновое, оно легко мялось; она осторожно достала его из пакета и растянула в руках, стараясь распрямить складки. Чулки были ношеные и много раз стиранные; крохотная аккуратная штопка выглядела рукодельем эльфа. Натянув на руку ласковый шелк, Вив проверила, нет ли затяжек.
Хорошо бы принять ванну. Казалось, еще чувствуется цепкий, прокисший тюремный запах. Но времени на купанье не было. Вив сходила в туалет, который находился в коридоре, затем вернулась в номер и разделась до лифчика и трусов, чтобы ополоснуться в умывальнике.
Горячей воды не оказалось – кран бестолково прокручивался. Вив открыла холодную, умылась, а затем, поочередно упираясь руками в стену, ополоснула подмышки; зябко стекавшая по бокам вода намочила коврик. Желтоватое полотенце было тонким, словно пеленка. Мыло – в мелких серых трещинах. Слава богу, с собой имелись тальк и флакончик духов, пробкой от которого она смазала запястья, шею, плечи и ложбинку меж грудей. Когда Вив надела тонкое крепдешиновое платье, а теплые фильдекосовые чулки сменила на телесные шелковые, она почувствовала себя в воздушном вечернем наряде с открытой спиной.
Потом спустилась в бар и чуть смущенно заказала джин с имбирем, чтоб успокоить нервы.
– К сожалению, без повтора, мисс, – сказал бармен, но вроде бы налил щедрее нормы.
Не глядя по сторонам, Вив села за столик. Подходило время ужина, народу прибавлялось. Если какой мужик поймает ее взгляд и полезет знакомиться, он все испортит. Вив захватила с собой ручку и листок бумаги, который теперь расправила на столе, принимаясь за письмо к знакомой в Суонси.
Привет, дорогая Марджери!
Как делишки? Просто шлю весточку, что я еще жива, несмотря на – ха-ха! – все старания Гитлера! Надеюсь, в ваших местах чуть спокойнее...