Ночной дозор
Шрифт:
Теперь я уже не смогу пройти по комнате, размышляла Хелен, включить радио, поворошить кочергой в камине – и вообще сделать что-нибудь без того, чтобы не подумать о любовниках, которые, возможно, обнимаются в соседней комнате.
Она поднесла руку к плечу Джулии, но не коснулась – пальцы зависли в дюйме от кожи.
– Что ты делаешь? – спросила Джулия, не открывая глаз.
– Я тебя прорицаю, – сказала Хелен. – Чувствую, как в тебе вздымается жар. Ощущаю в тебе жизнь. Знаю, где твоя кожа бледна, а где смуглее. Где она чистая, а где в веснушках.
Джулия
– Ага, теперь ты ослеплена!
– Да, ослепленная любовью.
– Прямо название книжки. Этакой книженции Элинор Глин 55 или Этель М. Делл.
– Джулия, ты не чувствуешь себя слегка помешанной?
Джулия задумалась.
– Я чувствую себя пронзенной стрелой.
– Всего лишь стрелой? Я чувствую себя загарпуненной... Нет, это слишком грубо. Такое ощущение, будто в грудь вонзили маленький крючок...
– Насколько маленький?
55
Элинор Глин (1864-1943) – английская писательница и сценаристка, пионер массовой «эротической беллетристики» для женщин.
– Как вязальный, даже меньше.
– Как застежка?
– Точно, как застежка! – засмеялась Хелен.
Возник четкий образ – вероятно, что-то из детства: потускневшая серебряная застежка с чуть выщербленной перламутровой головкой. Хелен прижала руку к груди в том месте, где, по ее представлениям, располагалась душа:
– Кажется, будто сюда вонзилась застежка, которая по частичке вытягивает мое сердце.
– Жуть какая, – сказала Джулия. – Экая ты извращенка! – Она поцеловала пальцы Хелен и стала их разглядывать, бормоча: – Какие у тебя ноготки... Маленькие ноготки, маленькие зубки.
В комнате стоял полумрак, но Хелен застеснялась и убрала руку.
– Не смотри на меня, – сказала она.
– Почему?
– Я... этого не стою.
Джулия засмеялась.
– Ты дуреха!
Обе закрыли глаза, и Хелен, видимо, задремала. Сквозь сон она слышала, как Джулия встала, накинула халат и пошла в туалет, но вырваться из липкой дремы удалось, лишь когда снова стукнула дверь, известившая о возвращении подруги.
– Который час? – Хелен схватила будильник. – Боже, без четверти час! Надо идти. – Она потерла лицо и вновь повалилась навзничь.
– Полежи до часу, – сказала Джулия.
– Пятнадцать минут – что толку?
– Тогда можно я пойду с тобой? Провожу тебя до квартиры. – (В ответ Хелен замотала головой.) – Ну пожалуйста! Ты же знаешь, мне лучше пройтись, чем торчать здесь.
Джулия стала одеваться. Ее одежда кучей валялась на полу; нагнувшись, она выудила лифчик и трусики, потом влезла в брюки и натянула блузку; нахмурившись и уткнув в грудь подбородок, застегнула пуговицы. Затем встала к зеркалу и ладонями разгладила лицо.
Хелен наблюдала за ней с кушетки. Казалось невероятным, неправдоподобным, что Джулия
Джулия перехватила ее взгляд и усмехнулась в притворном возмущении.
– Еще не надоело смотреть?
Хелен потупилась.
– Вообще-то я и не смотрела.
– Будь ты мужчиной, я бы попросила тебя выйти, пока одеваюсь. Хочу оставаться для тебя тайной.
– А я не желаю, чтобы ты была тайной. Хочу знать в тебе каждую клеточку. – Внезапно в груди чуть екнуло. – Почему ты это сказала, Джулия? Что, ты бы предпочла мужчину?
Джулия покачала головой. Подавшись к зеркалу, она приоткрыла рот, подкрашивая губы.
– С мужчинами у меня бесполезняк, – рассеянно сказала Джулия, раскатывая на губах помаду. – Ничего не получается.
– Только с женщинами? – спросила Хелен.
«Только с тобой», – хотелось ей услышать. Но Джулия молча продирала сквозь волосы гребешок, критически оглядывая свое лицо. Хелен отвернулась. «Что это со мной?» – подумала она, поняв, что ревнует Джулию к ее отражению. К одежде. К пудре на щеках!
Затем подумалось: «Значит, вот что ко мне чувствует Кей?»
Вероятно, мысль отразилась на лице. Хелен заметила, что Джулия наблюдает за ней в зеркале. Рука ее замерла, гребешок застрял в волосах.
– Все нормально? – спросила Джулия.
Хелен кивнула; затем помотала головой. Джулия опустила гребешок, подошла и положила руки ей на плечи. Закрыв глаза, Хелен тихо проговорила:
– Все это ужасно неправильно, да?
– Сейчас все ужасно неправильно, – помолчав, ответила Джулия.
– Это хуже, потому что можно было поступить правильно.
– Думаешь?
– Мы могли... остановиться... отступить.
– Ты смогла бы остановиться?
– Может быть, – с усилием выговорила Хелен. – Ради Кей.
– Но эта ужасная неправильность все равно свершилась бы. Она произошла еще раньше. Когда мы еще ничего не сделали. Это... Когда это случилось?
Хелен подняла взгляд.
– В день, когда ты привела меня в тот дом на Брайан-стон-Сквер. Или еще раньше – когда ты угостила меня чаем. Мы стояли на солнце, ты закрыла глаза, и я смотрела на твое лицо... Наверное, это произошло тогда, Джулия.
Они молча смотрели друг другу в глаза, потом сдвинулись и поцеловались. Хелен еще не вполне привыкла к отличию между поцелуями Джулии и Кей – к относительной чужести Джулиных губ, их податливости, вяжущему вкусу помады и нежным атакам языка. Однако эта чужесть возбуждала. Легкий поцелуй быстро стал влажным. Они сдвинулись теснее. Джулия положила руку на обнаженную грудь Хелен – коснулась и отдернула пальцы, потом вновь коснулась и снова отдернула, и еще раз, когда уже казалось, что плоть сама поднимается и стремится за ее рукой.