Ночной эфир

Робертс Нора

— Как больно. Невозможно больно представлять себе то, что произошло в тот день. День, навсегда изменивший ее жизнь.

— Они поймали парня, который сумел передать ему оружие, — тихо продолжила Силла и отпила глоток, чтобы смочить пересохшее горло. — Он все еще мотает срок. Они сидели за столом, друг напротив друга. Как будто на кухне у нас дома. И снова, спорили — о законе. Сукин сын вытащил короткоствольный револьвер двадцать второго калибра и застрелил их обоих.

Она посмотрела на свой бокал.

— Многие люди тогда

слетели с мест из-за этого случая. А мои родители погибли.

— Я не буду говорить, что смерть полицейского — это не ошибка и не бессмысленная случайность.

Силла выразительно взглянула на него:

— Это хорошо. И еще, пожалуйста, никакого дерьма насчет того, что мы должны гордиться нашими храбрыми парнями в синей форме. Черт, это была моя мама!

Бойд не просто прочитал отчеты о том деле. Он практически выучил их наизусть. Газеты называли этот случай трагедией и позором для полиции. Расследование по делу длилось шесть месяцев, и в результате восемь полицейских чиновников были уволены или подали в отставку.

Но больше всего ему запомнилась фотография, приложенная к делу. Она так и стояла у него перед глазами. Силла, с совершенно белым, застывшим от горя лицом, держит за руку Дебору. Рядом с ними — две свежие могилы.

— Ужасно. Потерять родителей вот так, — только и смог сказать он.

Силла кивнула.

— Да. Но я, можно сказать, потеряла маму в тот самый день, когда она пошла работать в полицию.

— У нее внушительный послужной список, — осторожно заметил Бойд. — В то время женщине в нашей работе нелегко было добиться подобных успехов. И конечно, это нелегко и для семьи тоже:

— Откуда тебе знать? Это ведь не ты сидишь дома и места себе не находишь от беспокойства. Когда я немного подросла и стала кое-что понимать, я каждый день ждала, что к нам в дверь позвонит ее капитан и сообщит нам, что маму убили.

Силла, нельзя всю жизнь ждать неприятностей.

— Я всю жизнь ждала маму! На первом месте у нее всегда была работа. Работа была важнее папы, важнее меня, важнее Деб. Когда она была мне нужна, ее никогда не было рядом. — Бойд хотел взять ее за руку, но Силла отдернула ее. — Бог с ним, пусть бы она не пекла печенье и не гладила мои вещи. Я просто хотела, чтобы она была со мной, когда я в ней нуждалась. Но разве семья могла сравниться с народом, которому она поклялась служить и защищать.

— Может, она стремилась достичь успеха в своем деле… — начал Бойд, но Силла прервала его:

— Не смей сравнивать меня с ней!

Он поднял бровь.

— Вообще-то я не это имел в виду. — Он все-таки взял ее за руку, несмотря на сопротивление. — Но по правде говоря, вы чем-то похожи.

— У меня не было иного выхода, кроме как быть успешной. У нее за спиной стояли люди, которые любили ее и поддерживали. А она этого не замечала. Она говорила, у полицейских ненормированный график работы. У полицейских особая жизнь.

— Я не знал твоей матери

и не могу осуждать или одобрять тот выбор, что она для себя сделала. Но тебе не кажется, что пора уже освободиться от этого и начать жить собственной жизнью?

— Я и живу. Я делаю то, что должна делать. То, что хотела делать.

— И ты до смерти боишься своих чувств ко мне, потому что я коп.

— Это ведь не просто профессия! — почти крикнула она. — Мы ведь оба понимаем, что это не просто профессия.

— Хорошо, — кивнул Бойд. — Да, это моя жизнь. Это часть меня. Даже моя сущность. Значит, нам нужно научиться с этим жить.

— Ты правильно сказал — это твоя жизнь, — медленно произнесла Силла, тщательно подбирая слова. — Я не прошу тебя ничего менять. Потому что не имею права. Я вообще не собиралась заходить так далеко в наших отношениях, но я ни о чем не жалею.

— Спасибо большое, — пробормотал Бойд и допил вино.

— Я хочу сказать, если мы будем вести себя как разумные люди, то сможем избежать… осложнений.

Он отставил бокал в сторону.

— Нет.

Что — нет?

— Нет, я не хочу вести себя как разумный человек, и осложнения уже есть. — Он посмотрел на Силлу. Его взгляд был почти мрачным. — Я люблю тебя.

Она была потрясена. Даже шокирована. Лицо ее побледнело.

— Я вижу, ты вне себя от радости, — пробормотал Бойд и подбросил полено в камин. Поднялся сноп искр, и он чертыхнулся.

Силла решила, что лучше всего будет стоять на своем.

— Любовь — это сильное слово, Бойд. Мы знаем друг друга всего пару недель, и то обстоятельства нашего знакомства не слишком благоприятные. Я думаю…

— Как же я устал оттого, что ты все время что-нибудь думаешь. — Он повернулся к ней лицом. — Скажи мне, что ты чувствуешь.

— Я не знаю. — Это была ложь, и Силла знала, что позже она об этом пожалеет. Она была напугана. И взволнована. Она страшно расстроилась — и в то же время надеялась и жаждала чего-то. — Бойд. Все происходит слишком быстро. Я не успеваю. У меня такое ощущение, что я совсем не имею контроля над событиями, и меня это пугает. Я не хотела увлекаться тобой — и увлеклась. Я не хотела, чтобы ты стал мне небезразличен, — но ты мне небезразличен.

— Ну, наконец-то я вытряс из тебя это.

— Знаешь, я бы не стала спать с мужчиной только потому, что у меня от него мурашки по коже.

— Все лучше и лучше. — Бойд улыбнулся и поднес ее руку к губам. — У тебя от меня мурашки по коже, и я тебе небезразличен. Выходи за меня замуж.

Она попыталась выдернуть руку.

— Сейчас не время шутить.

— Я нe шучу. Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Обрушилось полено в камине. Вспышка пламени осветила Бойда, и Силла увидела, как изменилось вдруг его лицо. Взгляд стал серьезным и напряженным. Он держал ее за руку и ждал. Сердце словно подступило к горлу, и каждый вдох давался ей с трудом.