Ночной хозяин
Шрифт:
Выехал из поместья он в серой предрассветной мгле. Ему навстречу попались возвращающиеся от старого замка участники процессии. Капеллан, Датчс и Адлер, ожидаемо, остались в бдении у погребального алтаря. По традиции обряд обретения силы завершиться на закате, тогда же и будет ясно кто получит семейный дар.
Оттавио пропустил идущих, вежливо приподняв шляпу, поздоровался с дамами, и направил кобылу вниз, к реке.
4
Заречная деревня встретила Оттавио мычанием выгоняемых на стерну
К чести владетелей Брюнне, селение выглядело вполне зажиточно и солидно. Некоторые крыши наиболее богатых домов были даже крыты черепицей, а не соломой. По центральной улице были проложены деревянные мостки для пешеходов. Деревенский храм возносил к небу стеллу, оканчивающуюся черной шестилучевой звездой, на высоту фаддена.
В деревне была также и вполне прилично выглядящая бирштубе – пивная.
Оттавио привязал кобылу за железное кольцо к имевшейся у сельского колодца каменной поилке и, сняв шляпу, перешагнул порог пивной, из которой невыносимо притягательно пахло жареными сосисками. Хозяин, тощий мелкий мужик с испещренным оспинами бородатым лицом, повернулся навстречу неожиданному гостю.
– Чего изволит благородный господин? – в тоне хозяина слышалась некоторая неуверенность, однако не было ни капли подобострастия и лживого радушия, свойственного речам почти всех владельцев городских трактиров.
– Поджарь мне пяток яиц с беконом. Пива темного большую кружку. Сосиски давай. – Оттавио бросил мужику монету достоинством в три коппера, – и пошли кого-нибудь за вашим шуляйтером (33), у меня к нему разговор есть.
(33. Шуляйтер – староста)
– Сейчас все будет, господин, – заскорузлые пальцы хозяина пивной привычно ощупывали края монеты, необрезанный трешник ему был явно в диковинку.
Оттавио расположился возле очага и привычно потянул в себя его благословенное тепло, но вовремя опомнился, пока не погасил огонь окончательно. Хмурая немолодая женщина принесла ему чугунную сковордку, на которой шкворчали пожаренные яйца и два солидных ломтя бекона. Во второй заход поставила перед Оттавио деревянную кружку пива, больше напоминающую малый бочонок, и тарелку, с горкой наполненную исходящими горячим жиром колбасками. Справа на постеленное почти чистое полотенце выложила ломоть свежего ячменного хлеба. Оттавио счастливо вздохнул запах горячей пищи и неторопливо принялся за еду.
Шуляйтер явился к концу завтрака. Он явно готовился к разговору с благородным, одел чистую рубаху и праздничный кафтан. На грудь он повесил оловянную бляху с оттиснутой на ней оленьей головой – бытовое тавро Брюнне, которое они ставили на принадлежащие им вещи.
Оттавио кивнул бауэру, приглашая его за стол. Несмотря на разницу в статусах, заставлять степенного, в годах, мужика стоять было невежливо. Ар Стрегон тщательно подчистил куском хлеба остатки яичницы со сковороды – плебейская привычка оставшаяся со времен походной жизни:
– Пива, шуляйтер?
– Можно, ваша милость. Благодарствуем.
– Как твое имя?
– Ганс, ваша милость.
– Обращайся ко мне «господин». Я райхснайт,
– Хорошо, господин…
– Отто.
– Господин Отто.
– Дай шуляйтеру пива и оставь нас. И жена твоя пусть не заходит, у нас разговор на двоих, – обратился Оттавио к хозяину пивной. Тот молча кивнул, принес еще одну кружку и вышел через заднюю дверь.
– О чем хочет поговорить господин? – так же, как и хозяин питейной, без всякого подобострастия спросил Ганс.
Оттавио изобразил неуверенность, вильнув взглядом в сторону и якобы нервно облизав губы.
– Я гость замка Фертсайтхайт. И вот там, когда мне расседлывали коней, конюшие болтали, – он прервался, как будто вновь испытал прилив нерешительности, – ну, болтали, что в деревне, что за рекой есть Старая Женщина. Мол, много чего может и умеет – настоящая, мол.
Шуляйтер помолчал, внимательно глядя на гостя. Неторопливо отпил пива. Огладил густую спутанную бороду. Потрогал свой оловянный символ власти. Вздохнул.
– У господина есть нужда, в которой не могут помочь городские колдуны?
– Верно, есть. Все ты правильно понял, Ганс. Есть нужда. Нужда есть, а проблем от меня не будет. Слово даю.
Ганс перевел взгляд на очаг. Хмыкнул. Снова погладил бороду и прикоснулся к оловянному кругляшу. Отпил пива. Оттавио ждал. Бауэры здесь, на севере, все были такие. Спокойные, обстоятельные, неторопливые. Давить на них или пытаться ускорить разговор было себе дороже. Заработаешь репутацию не солидного человека – подозрительного торопыги. А кто будет с таким о серьезных делах говорить? Разве что деревенский дурачок.
– Есть у нас такая в селе, – наконец разродился шуляйтер. – Бабушка Ханна. Вы верно, господин Отто, мыслите, не всякую напасть можно мужским даром решить. Иногда беду отшептать-отвести лишь Старая Женщина может. Из правильных. Есть такая. Могу проводить вас, господин Отто.
– Не надо, почтенный. Скажи дорогу, я сам дойду до Бабушки. И про разговор наш, – Оттавио тоже солидно отхлебнул из кружки, – знать никому не требуется.
– Оно конечно, господин, – степенно кивнул бауэр, – мое дело маленькое. Рот на замок.
Ганс обьяснил заезжему гостю, как добраться до деревенской колдуньи, и, обсудив напоследок осеннюю погоду и виды на следующий урожай, высокие договаривающиеся стороны разошлись. Оттавио даже положил на стол еще один коппер для хозяина пивной, но потом подавил несвоевременный порыв щедрости и забрал обратно. Разбрасываться деньгами – дурная привычка.
Едва Оттавио вышел на деревенскую улицу, со скамейки, врытой возле входа, навстречу ему поднялась незнакомая девица. Стройная, со слишком правильным для крестьянки абрисом скуластого лица, светлые волосы, заплетенные в толстую тяжелую косу, свешиваются до земли. Пронзительно зеленые глаза, цвета свежей травы смотрели спокойно и властно прямо в глаза Оттавио, что было немыслимо для крестьянки. Одета она была в какой-то нелепый серый балахон с приметанными к нему черными рукавами. Она выглядела нелепо и неуместно на грязной деревенской улице, но он почему-то в этот момент на думал о таких мелочах.