Ночной камрад
Шрифт:
Умоляли глаза рабов,
Тонкой струйкой из губ текла
Листьев бетеля ржавая кровь.
Всё гудело во мне: ещё!
Так для неба гудит мечеть.
Старый город – афганский зрачок,
Исчезающий в пыльном луче.
***
А таксист кричит, что едет в Фаридобад,
В темноту летит разговор, как пепел.
Я пишу эту ночь в особенную тетрадь,
Я тебя пишу, как печаль, как ветер.
На помятые
Убегают тени в черные бездны улиц,
В этом темном городе ты, как луна, живешь,
И младенцы твои плывут в веточках по Ямуне.
Ты в другой колыбели росла, сестра,
Словно вскрик у глухо закрытой двери.
Я пишу тебя в особенную тетрадь,
Как коричневый смог, окутывающий Дели.
***
Там в Пакистане дерево лунных цветов
Есть по дороге из Амритсара в Лахор.
Там, на горах снегов голубых покров,
Как на коврах в чайной пышный узор.
Дерево светится, плачет, оно поёт,
Тихо к границе тянутся поезда.
Каждую ночь в шёлковом сне моём
Ветер качает дерево в лунных цветах.
***
Неприкасаемая девочка
Играет в кукольный дом.
В её кухне варево, требуха,
В её кухне рыба глотает ртом
Океаны-реки, моря-века,
На конфорке тушится лунный свет,
Камфара, млечный путь, сандал.
Ржавой цепью велосипед
Крутит этот вселенский пар.
Облупилась краска её стола,
А на полках – соя, мука, эфир.
Девочка, видишь ли ты сама,
Что вот-вот сготовится новый мир?
***
Когда джинн заходит
В твой магазинчик сладостей
На Патил Галли
Перед самым закрытием,
Ведь джинны любят ладду,
Ты взвешиваешь шарики
И добавляешь еще одну
Улитку джалеби,
Как делаешь для детей,
Которые снуют здесь
Целый горячий день,
И грязными пальчиками
Затрагивают товар.
Джинн платит сто рупий -
Ровно за килограмм
И растворяется
В томных гудках авторикш.
День завершился,
Можно теперь закрыть
И постелить на пол
Бамбуковый свой матрас.
***
В сердце – прорезь, в прорези – звезда,
На звезде – птенец, проглотивший город,
А по городу бегут проржавевшие поезда,
И гремят с утра до вечера их вагоны.
В этом городе торговцы глотают пыль,
А морские волны сахарные, как вишни,
Босоногих детишек через пустырь
Переводит за руку сам всевышний.
***
Я
И звон невидимых цикад.
Мы были лунами из пены
Космического молока.
Мы выметали пыль галактик
С бетонного крыльца метлой.
Мы все сидели на кровати,
Как на планете голубой.
На крыше, ласково нагретой,
Лежала белая звезда,
И тонкие пекла планеты
Чугунная сковорода.
***
Черноокая девочка в чёрной чадре
Горько плачет в глубинах мечети Дарга.
Черноокая, чем помогу я тебе?
Рассказать о слезах твоих разным богам?
Как луна, твоё личико спрятано в ткань.
Ах, такую луну лишь в шкатулке беречь!
Как большие миры, волоокая лань,
Чётки в пальчиках будут искриться и течь.
А потом, словно ночи печальной кусок,
В пыльный город шагнёшь ты, как в быстрый ручей.
Твою тихую тайну запрячет Восток,
Как цветок в вязи улиц, дворов, площадей.
***
Сожги мне сердце, Мадрас,
Вагоны раскрыты, как рты,
Ты пьёшь ими каждый час,
Проглатываешь мосты.
Смотрят в моё лицо
Тысячи тёмных глаз.
Ты был моим близнецом.
Чиркни спичкой, Мадрас.
***
Кожей города пройдя,
В линиях судьбы утонешь,
Ты заблудишься, дитя,
В его старческих ладонях.
Здесь ты прошлое сомнёшь,
Выбросишь его в кювет.
Город в конус из газет
Завернёт тебя и дождь.
***
Помню, слово из лабиринтов букв
Не давалось, как прыжок в высоту,
Как тугой неподъёмный лук
Для ребёнка, которому меньше двух,
Не хватало воздуха, чтобы его сказать,
Перейти расчерченные им рубежи,
И вдруг оно кружевом вышилось на глазах:
Я произнесла: «Станция Чхатрапатишиваджи».
***
Сестра, за тканью твоей чадры,
Душной, как пакистанская ночь,
Птичка с перевязанным крылышком,
Океан, затонувшие танкеры, нефть.
Тёплым вечером ты приподнимешь
Ткань, выкуришь сигаретку
Над лабиринтами крыш.
За твоей чадрой мальчик живёт, малыш,
Которому, как и братьям, хотелось велосипед.