Ночной нарушитель (сборник)

Поволяев Валерий Дмитриевич

Верников неожиданно улыбнулся – а что! – такая обстановка ему нравится. В ней он себя чувствует очень даже вольготно… Лучше, чем карась в воде. Если бы такая обстановка сложилась в России в пору верниковской молодости, он жил бы сейчас совсем в иных условиях и ему оказывали бы совсем иные почести.

Он вздохнул, попытался уснуть, но сна по-прежнему не было.

1 января. Контрольно-следовая полоса. 00 час. 35 мин.

Побарахтавшись несколько минут в яме, Удачливый Ли наконец снова нашел твердую точку – уперся ногою в невидимый корень, попытался устоять

на нем, но шевельнулся неловко и соскользнул с него, вновь пополз вниз – медленно-медленно, по сантиметру, по полсантиметра, застонал от отчаяния, в следующий миг задержал в себе дыхание – сделал это вовремя, – и остановился.

Замер на несколько мгновений – понял, что если он шевельнется, дрогнет хоть бы одним мускулом – снова поползет вниз, в свою могилу.

Где-то далеко наверху, в пугающей высоте грохотал ветер, выла поземка, кружилась в стремительном вихре, вместе с нею кружилось и взбудораженное пространство. Удачливому Ли чудились задавленные человеческие вскрики, временами он слышал даже выстрелы, но все это были фокусы скоротечно поднявшейся пурги.

А вот в двадцатые годы здесь действительно каждую ночь трещали выстрелы и, как читал Ли, полыхала настоящая война. Сейчас от нее даже воспоминаний не осталось, – если только в старых книгах, в сегодняшних русских книгах речь идет уже совсем не о том… Удачливый Ли вздохнул, прислушался к далекому, словно бы смазанному расстоянием грохоту пурги.

Ноги, неподвижные, сжатые отвердевшим снегом, стали снова мерзнуть, штаны прилипли к бедрам, к икрам, к низу живота, – холод начал пробирать Удачливого Ли до костей.

Ли попробовал подтянуть к себе одну ногу – ту, которая повисла в снеговой воронке, словно бы в пустом пространстве, но не смог сдвинуть ее с места – нога примерзла… Удачливый Ли застонал.

Попробовал поднять вторую ногу, пошевелить ею, но и вторая нога вмерзла в снег, стала неподвижной. По лбу Удачливого Ли пополз холодный пот.

Он втянул голову в плечи, подышал перед собой, стараясь расплавить снег, подступивший к лицу, окутался паром. В ушах стоял противный звон, словно бы в череп ему всадили тонкий зубной бур и теперь испытывали голову на прочность.

1 января. Контрольно-следовая полоса. 00 час. 39 мин.

След нарушителя лейтенант Коряков все-таки обнаружил. Едва различимый, засыпанный стеклистой мерзлой крупкой. Лейтенант обрадованно осветил его фонарем, через несколько метров нашел еще одну отметину, отчетливо выделившуюся на оглаженной поверхности контрольной полосы, – это была глубокая выковырина с высокими бортами: нарушитель на бегу перепрыгнул через широкий снеговой хвост и понесся дальше, а отметина осталась. До берега Суйфуна было рукой подать.

– За мной! – просипел Коряков, обращаясь к напарнику. – Пускай по следу собаку.

Найда прошла метров двадцать и жалобно заскулила – след нырял под полосу снега и там терялся.

– Вот блин! – выругался Коряков, присел. – Блин Клинтон и две тысячи других блинов!

– Не упустить бы нам этого гада! – обеспокоенно прохрипел Лебеденко.

– Не упустим. Ему так же плохо, как и нам.

– С той только разницей, что он знает, где мы находимся, а вот где находится он, мы даже представления не имеем.

– Вумный ты, Лебеденко, как вутка. И не таких нарушителей

брали под белые руки. Раньше сюда криминальная публика ходила целыми бандами, ты это знаешь…

– Слышал, товарищ лейтенант.

– Про есаула Свечина слышал?

– Слышал.

– А про полковников Емлина и Овечкина?

– И про этих слышал.

Есаул Свечин действовал когда-то в Кавказском районе: ночью налетал на села, комбедовцам на спинах рисовал ножом звезды, из живота вырезал ремни – в общем, веселился, как мог, пока в один из темных апрельских вечеров не столкнулся с пограничниками. Свечин первым получил пулю в лоб и свалился под копыта своего коня. В несколько минут еще несколько человек из свечинского окружения также легли на землю, лишь один из них подергал немного ногами и затих – разили непрошеных гостей наповал.

Оставшиеся в живых свечинцы вломились в чащу и, сшибая с деревьев ветки, распугивая пристроившихся там на ночь птиц, бежали. Настигли их уже на границе, около села Константиново, – там положили оставшихся, ни один не ушел.

На этом дело не кончилось. Рассчитаться за Свечина из Китая прискакал подпоручик Новицкий, родственник есаула. Прошелся по селам, убил несколько человек – в основном, сотрудников сельсоветов, да красноармейцев-отпускников, а потом в пади Джунихи устроил засаду.

Знал подпоручик, что в пади регулярно появляются пограничники, решил подловить наряд. В засаде просидел три дня и дождался-таки: в Джунихе появился наряд на лошадях. Все решили быстрота, напор, смекалка – в общем, лучшие суворовские качества: кто лучше усвоил заветы великого Александра Васильевича, тот и на коне…

Подпоручик Новицкий даже пистолет не успел снять с предохранителя, как на него опустился клинок пограничника Костина, рассадил офицера почти до кобчика: одна часть туловища повалилась в одну сторону, вторая в другую.

Когда нет главного в строю – строй обязательно рассыпается, так и в этот раз. Одни побежали в деревню Софье-Алексеевку, расположенную в девяти километрах от пади, другие – к границе. В результате уйти не удалось никому – все спутники Новицкого были перебиты. Кроме, как помнил лейтенант, некого Щербакова, помощника Новицкого. Щербаков поспешно вздернул руки кверху, тем и спасся.

Емлин и Овечкин тоже немало пролили чужой крови в здешних местах – речки были красными, в заводях плавали трупы.

Овечкина застрелил в бою Марк Решетников – бывший командир партизанского отряда, Емлину повезло – сумел уйти в Китай, там и растворился.

А однажды пограничный наряд обнаружил на Сунгане, в устье реки, где водились огромные серебряные караси, группу белокитайцев – они забрались на маковые плантации корейцев и поспешно обдирали стебли – урожай этот надо было собрать как можно скорее.

Наряд, в котором было всего три человека, с ходу врезался в заросли мака. Командир наряда бросил в китайцев гранату, уложил сразу шесть человек. Всего нарушителей-китайцев было, как потом выяснилось, более трехсот – прилично, как говорят в таких случаях.

Нарушители бросились к Сунгану, в воду. Одиннадцать человек пошли на дно – не справились с течением. Пограничники забрали лошадей, которых китайцы отняли у местных жителей, продукты, также отнятые в русских селах, на волокуши уложили брошенные винтовки и боеприпасы и с песней вернулись домой.