Ночной орёл
Шрифт:
— На два слова, доктор.
— Ну, что еще? У меня, право, ни секунды времени!
— Дело серьезное. А задерживать мне тебя не обязательно. Могу проводить.
Они вместе вышли за калитку и двинулись по лесной дороге в направлении К-ова.
Отойдя от сторожки шагов на сто, Влах сказал:
— Слушай, друг, завтра ты должен прийти ко мне пораньше, совсем затемно. Этак часика в три.
— Зачем это в такую рань?
— Нужно. С тобой хочет поговорить один человек, которому опасно появляться среди бела дня.
Коринта остановился
— Что ты плетешь. Влах? Откуда ты взял человека, которому нужно со мной поговорить? Мне ни до кого нет дела, и я ни с кем не хочу встречаться!.. И вообще, мне кажется, ты что-то скрываешь от меня.
— Не надо так, доктор. Я ничего не скрываю. Ты человек, который немало повидал на свете и должен поэтому понимать. Есть такие дела, про которые даже лучшим друзьям не говорят… Хотя… Э, ладно! Ты теперь Кожина лечишь и, стало быть, все равно наш. Так что мне вроде и ни к чему простачка перед тобой разыгрывать.
Видишь ли, доктор, в чем тут загвоздка. Я немного помогаю нашим, ну, тем, что в горах воюют. Сообщил им, конечно, и про Кожина. Думал, они сразу заберут его к себе, а они медлят. Хотят что-то проверить. Теперь понял?
— Понял, Влах. Ты хорошо сделал, что открылся мне. У меня все это время было такое тоскливое чувство, словно нам с тобой предстоит одним схватиться с огромной сворой волков. Одиночество, брат, поганая штука, даже вдвоем. А теперь я вижу, что мы не одни. Ты у меня с души большой камень снял. Спасибо тебе! Так, значит, этот человек хочет со мной о Кожине говорить?
— Да, о нем. Самому Кожину об этом строго-настрого запрещено сообщать. В чем они парня подозревают, ума не приложу!
— Нетрудно догадаться, Влах. Их беспокоит, каким образом он очутился в нашем лесу. Это дело сложное, запутанное, и распутать его будет нелегко. Ты сообщил им, как мы нашли Кожина?
— А как же, конечно, сообщил. Парашют и рацию тоже передал им. Но, видно, ничего полезного для нашего парня они из этого не вывели.
Коринта подумал, потом сказал:
— Ну что ж, Влах, раз это нужно, я приду к тебе завтра в три часа ночи. Поговорю с твоим человеком. Только вряд ли я смогу сказать ему что-нибудь новое и интересное. Я и сам точно ничего пока не знаю.
— Ладно, разберутся. Ну, будь здоров, доктор!
— До свиданья, Влах!
Они крепко пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны — лесник зашагал обратно к сторожке, врач — к городу.
21
Майор Локтев и провожатый, которого ему дал Горалек, добрались до лесной сторожки глубокой ночью. Когда они, усталые и голодные, приблизились к калитке, собака в ограде разразилась бешеным лаем. Через минуту где-то в кромешной тьме стукнуло открываемое окно, и суровый голос спросил:
— Эй, кто там? Чего нужно? Провожатый ответил:
— Мы по части беличьих шкурок, хозяин! Шкурки у вас не найдутся?
Это был явочный пароль.
— Шкурки есть, только
— Не беда, нам и старые сгодятся.
— Вот и хорошо, коли сгодятся. Ждите! Сейчас привяжу собаку и отворю вам.
Захлопнув окно, Влах пошел привязывать Тарзана. В сенях прислушался. На чердаке было тихо. То ли молодые люди затаились, то ли вовсе не проснулись от собачьего лая.
Когда Локтев и провожатый вошли в сторожку, лесник тотчас же приладил на окно плотную занавеску, засветил керосиновую лампу и с любопытством оглядел гостей.
Они были одеты как скупщики шкурок, у обоих за плечами болтались мешки, набитые чем-то мягким. Тем не менее по осанке, произношению и по множеству других едва уловимых признаков Влах сразу признал в Локтеве русского офицера, о котором ему говорили.
— Ну что ж, садитесь, отдыхайте. Поди, немало километров отшагали по лесу, — сказал лесник своим странным ночным посетителям.
Гости оказались сговорчивыми — их не надо было приглашать дважды.
Майор бросил мешок в угол и сел на лавку. Спокойно, по-хозяйски привернул фитиль в начавшей вдруг чадить лампе, потом пристально посмотрел на Влаха:
— Так, значит, вы и есть тот самый лесник Влах?
— Да, я лесник Влах.
Здоровенный рыжебородый мужик чувствовал себя смущенным, как мальчик. Он впервые в жизни видел советского офицера и не знал, как себя с ним вести. Он понимал, что здесь неуместно то подобострастие, которое он выказывал, разговаривая с обер-лейтенантом Крафтом, понимал, что здесь нужен какой-то совсем простой человеческий тон, каким обычно говорит равный с равным. Но именно это и сбивало его с толку, именно это и смущало, потому что он не представлял себе, каким должен быть этот тон — дружески-сердечный или по-военному сухой и строгий?
А гость продолжал расспрашивать:
— Иван Кожин у вас?
— Так точно, у меня. Но сейчас, поди, спит.
— Пусть пока спит. До него мне нужно поговорить с другим человеком. Вам передавали, с кем я хочу встретиться?
— Так точно, я знаю. Вам нужен доктор Коринта.
— Правильно. Где же он, этот доктор Коринта?
— Обещал быть в три.
— Хорошо, мы подождем.
Наступило короткое молчание. Наконец Влах набрался храбрости и сказал:
— Вы ведь с дороги, товарищ командир. Может, подкрепитесь пока чем бог послал?
Локтев улыбнулся и поскреб обросшую щетиной щеку.
— Не откажемся, товарищ Влах. Прошлись мы действительно здорово, а значит, и проголодались.
Пока гости ели холодное кабанье мясо, запивая его черничным соком, лесник рассказывал о том, как немцы в его лесу искали какой-то снаряд и даже ему, Влаху, обещали богатую премию, если он поможет в поисках. Локтев слушал внимательно и порой задавал короткие вопросы. Через полчаса гости покончили с едой, а к тому времени подоспел и доктор Коринта. О его приходе возвестил лаем все тот же бдительный Тарзан.