Ночной поезд в Мемфис
Шрифт:
Не могу сказать, что в тот момент я ощущала себя таким уж профессионалом. То, что я чувствовала, можно было назвать страхом, от которого во рту становится сухо. Обрывки и осколки некой гипотезы расползались в голове, словно изворотливые жучки со множеством ножек, и каждый раз, когда я пыталась прихлопнуть хоть одного, бросались в укрытие за твердыню моей глупости. Весь план, казалось, настолько противоречил здравому смыслу, что я бы умерла от смеха, окажись его автором кто-то другой, кроме Джона.
Тем не менее одно
— Мне очень неловко злоупотреблять гостеприимством Лэрри, — заметила я, ковыряя ложкой в восхитительном фруктовом салате. — Он слишком благовоспитан, чтобы сказать это, но, уверена, мы осложняем ему эти дни. Дело не только в том, что он готовится к отъезду, но и в том, что в связи со смертью Жана Луи у него возникло множество новых административных проблем. Как вы отнесетесь к тому, чтобы переехать в отель, Шмидт?
Обычно Шмидт согласен на все, лишь бы быть вместе со мной, но тут вдруг проявил непокорность:
— Но, оставшись, мы сможем помочь и утешить нашего бедного друга...
— Сомневаюсь, что вы можете оказать ему ту помощь, какая требуется, — сухо сказал Джон. — Думаю, Вики пришла в голову очень правильная мысль. Мы, разумеется, будем скучать по вас, когда вы нас покинете. Оба.
Если это был не намек, значит, я ничего не смыслю в намеках. По тому, как Джон поднял бровь, я также догадалась, что это была цитата из какой-то обожаемой Шмидтом кантри-баллады. Среди них есть множество, посвященных тоске по ушедшим, причем в большинстве случаев слово «покидать» означает в них не просто временныйуход со сцены.
Ужин тянулся мучительно долго, главным образом из-за того, что Шмидт сполна отдавал должное каждому блюду. Похоже, у остальных особого аппетита не было. Когда мы перешли на террасу, чтобы выпить кофе, слуга отвел меня в сторону: «Один джентльмен хочет видеть вас, мисс», — тихо сказал он.
Он ждал в холле. Сначала я его не узнала. Видимо, он оделся для похорон: черный пиджак, темный галстук. Лицо его производило такое же похоронное впечатление, как и костюм.
— Фейсал? — удивилась я.
Попытка улыбнуться ему явно не удалась.
— Я был у мистера Бленкайрона и подумал... надеялся уговорить вас пойти со мной в кафе.
У меня было много причин счесть эту идею неудачной.
— Не думаю, Фейсал, не сегодня.
Он переложил свой кейс в другую руку, правой крепко схватил меня за локоть и понизил голос почти до шепота:
— Вики, прошу вас. Совсем ненадолго. Это не то, что вы думаете. Неужели вы полагаете, что у меня сейчас есть настроение что-то праздновать?
С моей стороны было множество причин счесть эту идею не такой уж неудачной. Он видел, что я начинаю сдаваться, и тем же хриплым шепотом продолжил:
— Мы пойдем в отель турагентства или в «Уинтер пэлэс» — туда, где вы будете чувствовать себя уютно. Ну пожалуйста.
— Ну-у-у...
Он чуть ли не силой потащил меня к дверям. Я сделала слабую попытку воспротивиться под предлогом того, что мне нужно привести себя в порядок и взять сумочку, но он пресек ее: я и так прекрасно выгляжу, а сумочка не понадобится, потому что он сам привезет меня домой.
Что касается последнего, то так оно и случилось, хоть и несколько не соответствовало моим ожиданиям.
Я почувствовала облегчение, увидев такси, а не лимузин-мастодонт Лэрри, и даже еще большее облегчение, услышав в распоряжении (в целом мне непонятном), которое отдавал водителю Фейсал, слова «Уинтер пэлэс». Мы не пошли в отель, а уселись на веранде, заполненной народом. Я заказала кофе и сразу перешла к делу:
— Давайте не будем терять времени. Что стряслось?
— Можете задавать вопросы.
— Я только что задала. Это имеет отношение к смерти доктора Мазарэна? Неплохой трамплин для вас.
На его лицо легла необычная коричневато-серая тень:
— Надеюсь, вы не думаете, что я к этому причастен?
— Если бы думала, не сидела бы здесь. Но вы — член одной из... э-э-э... революционных организаций, не так ли?
Лицо Фейсала посерело еще больше.
— Если хотите, чтобы меня прямо отсюда уволокли в тюремную камеру, откуда я никогда больше не выйду, говорите, пожалуйста, чуточку погромче.
— Простите.
Фейсал выпил свой кофе и заказал еще.
— Забудьте о политике, она не имеет никакого отношения к тому, что происходит. Думаю, вы и сами это понимаете.
Он замолчал, выжидательно глядя на меня.
Не много же он сообщил, но и этого было достаточно, чтобы укрепить мои подозрения. Однако, как бы я ни умирала от желания (читать: «очень хотела») узнать побольше, я не собиралась обсуждать свои предположения с тем, кого подозревала.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказала я. Фейсал достал платок и вытер лоб.
— Я, конечно, использовал неподходящий случай в качестве предлога для этой встречи, но не мог уйти просто так и оставить вас в очень рискованной ситуации. Я собираюсь на время скрыться, и вы должны сделать то же самое. Могу отвезти вас в одно место, где вы будете в безопасности.
Я застонала:
— Зачем, ну зачем я все это делаю?! Казалось бы, должна была уже кое-чему научиться! Нет, Фейсал, спасибо. — Я осмотрелась вокруг. — Если позволите, пройдусь между столиками с протянутой рукой и соберу несколько долларов, чтобы нанять такси...